Женя Онегина - Тысяча камней

– Пора вставать, Ириска.

Влюблялась, когда он, чеканя слова, командовал на плацу, не давая спуску пажам и риторам.

Когда он холодно отвечал на нападки магистра Кайи. Или подчеркнуто нейтрально беседовал с Карен.

Я влюблялась. В этого взрослого серьезного мужчину вдвое старше меня.

Влюблялась со всей страстью юности и силой первого чувства.

Влюблялась и не могла даже мечтать о взаимности. Он был рядом каждое мгновение. И иногда, запираясь в ванной комнате, мне хотелось рыдать в голос от безысходности, мечтая о том, чтобы охранитель Лерой покинул Цитадель, и ко мне вернулась способность думать.

Увы, мне хватило глупости влюбиться в личного стража.

Цитадель только казалась огромной пустующей крепостью. Но, проведя в ней немногим больше трех месяцев, я поняла, что здесь очень сложно остаться наедине со своими мыслями. Пажи, стражи и охранители не оставляли нас ни на мгновение.

План Лероя сработал. Однажды, после ужина в малой столовой, Исабель предложила подняться на караульную башню первого бастиона. На мне было только легкое платье, и Лука настоял на том, чтобы вернуться в покои за плащом.

Иса ждала меня на куртине. Идя по галерее, я видела ее силуэт, подсвеченный факелом на фоне темного неба. Отличная мишень, подумала я, а потом раздался хлопок. Лука резко прижал меня к стене, закрывая собой. Не позволяя шелохнуться. Я прикусила кулак, чтобы не закричать, и зажмурилась. Топот. Стон. Сдержанная ругань. Снова хлопок.

Уже потом я узнаю, что Исы там не было. Что она специально пригласила меня на прогулку при всех. Но сама тьютор у караульной башни не появилась. Там был один из старших пажей, набросивший на плечи приметный темно-бордовый плащ тьютора. Арбалетный болт лишь задел руку, пройдя по касательной. Юноша четко исполнял инструкции и не стоял на месте. Но напрасно мой страж посылал охранителей на противоположную галерею, откуда велась стрельба. Там было пусто. Напрасно рычал, глядя как парню перебинтовывают руку. Следов стрелка так и не нашли.

А тогда в темноте галереи мне было страшно. За Исабель. За себя. За Луку, который загородил меня от всего мира. И после ночью тоже. Настолько, что я бросилась к Лерою, едва он переступил порог моей спальни. Зарылась лицом во влажную ткань кителя. Обвила руками за талию и разрыдалась. Мой страж даже не пытался вырваться. Только гладил по волосам. А потом, когда слезы закончились, поднял меня на руки и отнес на кровать.

– Не уходи, пожалуйста, – я вцепилась в его рукав, не позволяя подняться.

– Не уйду. Только сниму китель и умоюсь.

– Обещаешь?

– Обещаю, Ириска, – он мягко разжал мои руки, а потом поднес их к своим губам. – Я сейчас вернусь.

Он действительно вернулся очень быстро. Скинул китель и сапоги, а потом лег рядом со мной поверх покрывала. Я же незамедлительно села, подтянув одеяло к подбородку. Лера прикрыл глаза и обреченно вздохнул:

– С Исой все в порядке. Со мной тоже. И с Лукой. Парню обработали рану, дали обезболивающее. А теперь давай спать, Ириска. Я страшно устал.

Он притянул меня к себе, и я заснула, уткнувшись носом в его горячий бок.

То, что со мной происходит что-то странное, я поняла далеко не сразу. Стоило мне задуматься о чем-то приятном, как Риммус откладывала работу и смотрела на меня с нежной улыбкой, столь для нее редкой. Если я злилась во время учебных боев, то рядом тут же вспыхивала ссора между мальчишками. Как правило, самыми младшими. Лерой ругался сквозь зубы, Лука усмехался, а Иса начинала мне что-то рассказывать, словно отвлекая. А однажды Риммус просто спросила:

– Ирис, как думаешь, что у тебя с самоконтролем?

В тот самый момент я была занята сочинением ответа Попечительскому совету одной из четырех южных общин. Они просили разрешить затянувшуюся распрю о пограничных землях с соседней общиной в их пользу, и я как раз раздумывала, как бы аккуратнее ответить отказом. Я злилась. Потому что абсолютно идентичные письма сыпались на меня через день. И я до сих пор не нашла решения.

– Простите? – я подняла глаза от бумаг, и резким движением пальцев сломала карандаш пополам.

Магистр засмеялась. И мне тут же захотелось улыбнуться в ответ.

– Можешь не отвечать, – продолжила Риммус, отсмеявшись. – Нам давно уже пора приступить к медитациям. Поднимайся.

– Куда мы идем?

– Покажу тебе свое тайное место.

Я поспешно встала, отложив бумаги. Риммус уже набросила на плечи неприметный серый плащ и теперь протягивала мне такой же. Когда мы вышли в приемную, Лука шагнул нам навстречу, но магистр остановила его нетерпеливым движением руки. Игнат, ее личный страж, хмурый молчаливый мужчина лет на десять старше Лероя, ждал в галерее и последовал за нами бесшумной тенью.

Южная башня. Наша башня. Мы поднимаемся до третьего яруса, на котором находятся покои магистра, а потом страж толкает неприметную дверь, и мы оказываемся на узкой темной лестнице. Риммус берет газовый фонарь, и я следом за ней ставлю ногу на высокую каменную ступень. За моей спиной с протяжным скрипом закрывается дверь. Охранитель остается внизу.

Подъем длится недолго. Вскоре магистр толкает еще одну дверь, я делаю последний шаг, и в лицо ударяет порыв холодного соленого ветра. Оглядываюсь.

Вокруг океан.

Над нами только небо. Яркое. И такое близкое.

Риммус подходит к широкому, но довольно низкому каменному парапету и застывает, глядя куда-то вдаль.

Некоторое время мы стоим в тишине, и я не решаюсь ее нарушить. Откидываю капюшон и подставляю лицо солнцу. На совсем короткое мгновение кажется, что я дома. На нашем пляже. Рядом Тим. И девочки. Но следом приходит другое воспоминание. О волнах, бьющихся о старый маяк. О мокром песке под ногами. И о пистолете, направленном на Кристин и брата.

– Замри, – голос магистра раздается совсем близко, и я задерживаю дыхание. – О чем ты думаешь?

Но я не могу ответить. Глаза наполняются слезами, и магистр морщится.

– Я знаю, что это плохие воспоминания, Ирис, – она берет меня за руки и сжимает мои ладони в своих. Наша задача – сделать их хорошими. Ты слышишь меня?

Я киваю, но слезы продолжают литься.

– Закрой глаза, – голос магистра звучит размеренно, и я подчиняюсь. – Сделай глубокий вздох и замри.

Воспоминание отступает, будто кто-то аккуратно прогоняет его из моей головы. И дышать сразу становится легче.

– Молодец, – говорит Риммус. – Что ты чувствуешь?

Я задумываюсь прежде, чем ответить. Даже хочу открыть глаза, но магистр не позволяет. Наконец, нахожу верный ответ:

– Пустоту.

– Прекрасно. Постарайся ее запомнить. И остаться в ней. Когда эмоции накрывают, нужно просто вспомнить это место. Там, где ничего нет. Пустоту. Безвременье.