Рубен Аракелян - В эфире

– Нет, такие условия меня не устраивают…

Путник попытался убрать камень обратно у сумку, но рука будто бы отказывалась подчиняться, оставаясь все так же протянутой вперед.

– Это мое последнее слово, – громко произнесло существо, и, прежде, чем путник сумел с помощью эфира на руках подчинить себе оцепеневшую конечность, опустил длинный белый палец вниз и коснулся им поверхности камня, – и запомни, человек. Каким бы могущественным ты ни был, всегда будет кто-то, немного могущественнее. Именно поэтому я сейчас здесь. И именно потому, что я это знаю, ты предстанешь передо мной только тогда, когда придет твое время.

– Следуй за мной, – не глядя на нее, сухо произнес молодой человек в длинной черной мантии с темным фиолетовым подбоем, после чего, развернувшись на каблуках, последовал по коридору в обратном направлении.

Весь его вид буквально кричал о важности и какой-то особенности его положения, будто бы не он должен был сопроводить юную спутницу, а она должна была проследовать за ним. Высокий и худой, он чеканил каждый свой длинный шаг по светлым плитам пола, сцепив руки за спиной. Ей, шедшей сзади, казалось, что еще немного напряжения в позвоночном столбе, и его спина переломится пополам от чрезмерной нагрузки. «Люди не могут хоть настолько прямо» – подумала она и улыбнулась, стараясь, чтобы улыбка вместе с самой мыслью не была заметна в эфире.

Сам же эфир тут, в этом странном, необычном месте, был гуще, чем в она привыкла. А еще, было в нем что-то особенное, что-то, что отличало его от привычного ей вида, но пока что она не поняла, что именно это было.

Светлые плиты на полу зала, в который они вышли, с замысловатым геометрическим узором плавно перетекали в серые стены с вертикальными и горизонтальными полосами, а затем в высокий сводчатый потолок, который так же незаметно переходил от серого цвета к темному синему. Он был похож на ночное небо, на котором были звезды, но для того, чтобы их разглядеть, нужно было надолго задержать на небе свой взгляд, и тогда эти маленькие светящиеся точки, будто бы спрятавшиеся от чужого незнакомого взора, наконец, то ли от того, что подумали, что вновь остались наедине друг с другом, то ли от простого, такого свойственного им любопытства, медленно начнут выглядывать, поблескивая средь темной небесной массы.

Ей приходилось совершать по три шага на каждый длинный шаг проводника. Она поспевала за ним, шагавшим абсолютно безмолвно, по-хозяйски, а сама все продолжала дивиться такой ровной спине. Черная мантия, в которую был облачен молодой человек, здесь являлась формой служителя университета. Он не был одним из сотен студентов, которые носили светлые одеяния. Но непокрытая шляпой голова свидетельствовала, что и преподавателем он тоже не был, а значит, что наиболее вероятно, он являлся секретарем или помощником кого-то из преподавателей, причем непременно помогал он кому-то из высших чинов, так как у обычного практикующего лектора ни помощника ни, тем более, секретаря быть не могло. Просто по статусу не позволено было. Выходит, что этот молодой человек крайне высокомерного вида на деле являлся лишь обычным гонцом. Эта мысль снова вызвала улыбку, и вновь она незаметным движением стерла из эфира все упоминания об этой эмоции.

Большой безлюдный зал закончился так же, как и начался – еще одним тесным коридором с высоким потолком и без единого окна. В самом его конце путников встретила резная металлическая дверь, которая сама распахнулась, стоило наиважнейшему секретарю подойти к ней на расстояние в пару шагов. За дверью оказалась небольшая кабина лифта. Девушка замерла у входа, удивленная наличием тут, в этом месте, такой технологии.

– Чего стоишь? – высоко подняв тонкие брови, спросил молодой человек, – проходи.

Он шагнула внутрь. За всю неделю, проведенную тут, она ни разу не видела лифт, а перемещалась исключительно по бесчисленным ступеням, вместе с сотнями обучавшихся в университете студентов. Откуда же тут взялся лифт? И почему он недоступен остальным? Быть может, это еще один способ подготовки здешних волшебников? Телесная сила вместе с умственной? Она ощутила что-то в эфире, что-то живое, как будто бы кабина была наделена жизнью, а не была просто деревянной капсулой, подвешенной на тросах. Тросы, верно. Если есть лифт, что что за сила приводит кабину в движение? Электричество?

Дверь вновь сама по себе закрылась, и бесстрастный молодой человек, подняв руку над головой, щелкнул пальцами. Кабина тут же сдвинулась с места и медленно, с рывками, двинулась вверх. Девушка почувствовала, что кабине, отчего-то, очень тяжело дается этот подъем.

– Как работает этот лифт? – спросила она, стараясь распознать природу увиденной жизни.

Молодой человек посмотрел на нее сверху вниз с таким высокомерием, что казалось, еще чуть-чуть, и он злобно захохочет, высмеивая ее невежество. Его тонкие брови, еще немного, и сольются с причудливо остриженной челкой, настолько высоко он умудрялся их поднимать в своем желании выглядеть важно. Только ради оного этого выражения его лица стоило казаться глупой, задавая очевидные вопросы.

– Я думал, ты тоже волшебница, – проговорил он до предела медленно, после чего закатил глаза и снова уставился перед собой, – раз пользуешься таким особым положением.

– А я думала, ты, по меньшей мере, профессор, раз ведешь себя подобным образом. Просто ответь на вопрос. Там, откуда я, лифты работают от электрического тока. Тут же, совершенно точно, никакого электричества нет. Разве не разумный вопрос?

– Волшебство, – сухо ответил проводник, даже не удосужив спутницу своим высокомерным взглядом, продолжая глядеть перед собой, – он движется при помощи волшебства, дитя.

– Дитя? – нескончаемое желание возвысить себя над собеседницей, наконец, надоело девушке, и она едва сдержалась, чтобы не растрепать его аккуратную мантию, – да ты меня на пять минут старше.

Казалось, что половину ее слов он вовсе не слышит, ну или считает их настолько неважными, что не удосуживает их своим вниманием.

– Мы сейчас в храме знаний, – ответил он, как будто не было секундой ранее гневного возгласа спутницы, все тем же высокомерным сухим голосом, и все так же не глядя на нее, – мы приближаемся к источнику великой силы. Здесь нельзя кричать.

– Как прикажете, ваше превосходительство, – ехидно ответила девушка, слегка поклонившись, – последний вопрос, с вашего позволения. Кто создал волшебство, приведшее лифт в движение?

Он, наконец, взглянул на нее, и на его мраморном лице появилась улыбка, настолько уничижительная, что снова захотелось рассмеяться от его усердия, с каким он изо всех сил пытался казаться тем, кем не является.