Натали Якобсон - Королева фей Ланнан Ши

Молодой человек стоял у гроба, он уже не был юным, или же суровость жизни так исказила его черты, придавая им лишние годы возраста и старости. Это был человек, испивший из кубка превратностей жизни и переживший обманы и подлости судьбы. Слишком много разочарований запечатлелось в его суровых глазах, их цвет было сложно определить, и не всегда они выражали чувства его души, они были скрытными, как у осторожного зверя, но сейчас они не могли утаить своей печали.

Холодная слеза текла по его щеке, он плакал, он страдал. Он любил эту маленькую девочку – свою дочь.

Он стоял у открытого гроба и не скрывал своих слез, хотя безмолвные, черные тени не понимали их.

Вдруг толпа черных фигур расступилась, и женский силуэт вырос на фоне каменной стены. Она была одета во все черное, ни одного украшения или ленты не было на черном простом платье, но в то же время оно отличалось от всей одежды тем, что в нем было что-то текущее и водянистое, как река русалок, но в этом не было ничего особенно привлекательного.

Черные перчатки закрывали ее руки целиком, на голове была черная вуаль, полностью закрывавшее ее лицо. В ней было что-то злое и нехорошее, в ней не было и тени добра, одно лишь уродство. Чудовищным был страх, исходивший от нее, он завораживал и пугал, и от этого испуга было не отделаться уже всю свою жизнь, любой, кто бы не увидел ее, до конца своих дней должен был испытывать этот страх и днем, и ночью, а особенно в сумерках темноты.

Фигура медленно прошла по освободившемуся пути, и длинный черный шлейф тянулся за ней по каменному полу. Вот она остановилась у подножия гроба и медленно сняла покрывало со своего лица. Она не была красивой или привлекательной, тусклые глаза горели злым огнем, кожа казалась бесцветной водой из какого-то озера, но не такой чистой, как речная лилия.

Ее длинные губы искривлялись в одну сторону, и это искажало все ее лицо. Лишь одно красивое было в ней, длинные, черные волосы, они сияли в темноте и казались шелком, но не земным, а сокровищем из морских камней и листьев, только искривленные губы портили все впечатление от ее прекрасных волос.

Он смотрел на нее со слезами на глазах, это было настоящее отчаяние, видеть виновницу своего горя и винить только себя.

– Зачем? Зачем ты пришла? – выговорил он, – убирайся, оставь меня у гроба нашей дочери. Повелевай своими убийцами, но не мной, королева мавок.

– Эвелина была всего лишь жертвой, – сказала она, и ее кривые губы исказились в коварной усмешке.

– Да, она была жертвой, ценой за твою вечную жизнь, – смахивая слезу, признался он.

– Забудь все! – звучал холодный голос королевы мавок, вуаль соскользнула с ее головы, и теперь ее волосы были волосами мавки, – кровь пролита, мы свободны, или ты хочешь снова стать слабым человеком?

Она двинулась к нему, но он отшатнулся, он ненавидел ее за смерть этой маленькой девочки.

– Я ненавижу тебя, – крикнул он прямо ей в лицо, и это был роковой миг. Проклятие сбылось, мир мавок оживал, но их королева была обречена на смерть, вся власть над темным миром теперь переходила к ее врагу – Ланнан Ши.

Волны бушевали и бились о скалы, словно желая хлынуть в пещеру и затопить ее всю. Какая-то неведомая сила полоснула королеву мавок, словно острым лезвием по лицу, и на ее щеке остался шрам, но это не остановило мрачные силы, еще один шрам остался на ее лице, затем снова и снова, словно невидимый кинжал наносил ей удары.

Она вскрикнула, но ее жизнь было уже не спасти. В этот же миг в озере вспыхнул огонь, и тело в гробу шевельнулось. Он смотрел и не верил себе, его дочь Эвелина медленно поднялась и села.

– Отец, – прошептала она, и он схватил ее за руку, но она лишь пронзительно вскрикнула, и ее глаза блеснули огнем. В этот самый миг море снесло хрупкую преграду в озере, и вода хлынула в пещеру. Вода покрыла пещеры и чудный дворец, теперь только жертвы зла могли увидеть его, он стал частью подводного мира. Только изредка он будет показываться людям, как сказка, как легенда, но не как реальность, а ведь колдовство тоже было реальностью, но первая красавица мира, первая после Ланнан Ши теперь стала частью подводного мира, мира мавок.

Ни луча света не было на одиноком, ночном кладбище, только полная луна светила в темных небесах и отражалась в каменных надгробиях могил. Тишина царила здесь, зловещая и угрюмая, ночь была одинока и нема в этом месте скорби, но ни одна звезда сегодня не светила над надгробиями и памятниками, только свет луны лился на дремучий лес, но даже он боялся заглянуть сюда.

Сколько слез было пролито над одной могилой на этом кладбище, безвременная смерть была проклятием, и от этого было не уйти. Теперь бессмысленны были плач и молитвы, и каменное надгробие могилы украшало последний путь в иной мир той, которая всю свою жизнь жила в роскоши и блеске. Так далеко от королевского замка, теперь она была королевой сырой земли.

Смерть забирала всех, и она была беспощадна. Теперь она не пощадила ни забранной ею жизни, ни слез любящих людей. Даже земные герои не были защищены от нее, как и от губящего поцелуя Ланнан Ши.

Здесь не было мавок или троллей, но здесь царила сегодня лишь печаль, место грусти было угрюмым и одиноким.

Только белоснежная, юная, но уже умеющая держать шпагу и защищать свою жизнь рука клала весенние цветы на камень скорби, только один человек со всей его смелостью, которой больше не обладал никто, мог приходить сюда.

Он сидел у могилы. Его лицо было совсем молодым, и по-детски прекрасным, его называли ангелом красоты, и было ясно за что. Его длинные, золотые волосы, небрежно собранные в хвост сияли в темноте, и нельзя было отвести взгляда от его глаз, ум сиял в их ясной глубине. Таким и должен был быть принц, красивым, разумным, отважным, но только не таким одиноким.

В его жизни было только два дорогих ему человека, и смерть забрала одного из них, его мать, но с его отцом после ее смерти происходило что-то странное. Король страдал, и это было видно по его лицу, но он плакал о чем-то другом, всю ночь напролет он не спал, а одиноко стоял на высокой башне, словно ждал чего-то, и его единственное желание было неосуществимо. Он не мог ни есть, ни пить, и только что-то одно тревожило его сон и рассудок. Так мог вести себя только влюбленный, но в кого он мог влюбиться, ведь ни одна из девушек страны не могла подарить ему счастье.