Анастастия Енодина - Чужая игра

Маг устремил задумчивый взгляд в небо. Оно так изменилось, что теперь Лайгон не видел ни единой знакомой звезды. Валинкар постоянно странствовал, и за время отсутствия мужчины небо стало неузнаваемым. Феронд смотрел в спокойное лицо с острыми чертами и думал о том, что Лайгон почти такой, каким он был, будучи его другом. И так же смотрел в небо. Маг, словно почувствовав то же самое, а так же поняв, что Феронд не зол на него, беспечно откинулся спиной на траву. Феронд непроизвольно улыбнулся: Лайгону всегда нравилось лежать на берегу этого озера и любоваться ночным небосводом. Глядя на умиротворённого мага, мужчина не удержался от наивного вопроса:

— Ты счастлив?

— Да, — не раздумывая и не глядя на собеседника, ответил Лайгон. — Но не совсем. Вот вернусь домой из вашего убогого мирка, и буду абсолютно счастлив. А прошлое… Знаешь, не бери в голову. Мы были совсем юные, какие-то неприкаянные, пытались самоутвердиться, и потому вели себя так…

Феронд нервно облизал губы и осторожно спросил:

— А если причина не в этом? Не в юности и не в поиски места в жизни?

Лайгон перевёл взгляд на пристально глядящего на него брата. Немного помолчал, видимо, прикидывая, в чём же ещё могла бы быть причина, а после, не найдя объяснения, милостиво разрешил:

— Излагай свою версию.

Феронд потупил взгляд. Не так-то просто было изложить всё. Поэтому он предложил:

— Пойдём, нам нужно попасть в горы…

Лайгон сел и удивлённо уставился на брата. Маг не любил ложь, и ему не нравилось, когда кто-то темнил, ходил вокруг да около или увиливал от прямых ответов. Единственный, кому всё это прощалось, был Алдан. И поэтому маг не собирался легко соглашаться, несмотря на то, что ему самому нужно было попасть в горы, чтобы заполучить ореливий. Не то, чтобы ему хотелось издеваться над братом, но почему-то ему показалось, что именно сейчас они снова противостоят друг другу. Открытый и душевный разговор был приправлен недомолвками, причём со стороны Феронда, и маг просто не мог удержаться от провокаций.

— Э, нет, — возразил Лайгон. — Я ещё помню дни, когда мы не были врагами, и своё обещание не посещать горы тоже помню.

Феронд нервно сглотнул и снова облизнул губы. Он не мог рассказать всё. Не только потому, что сил и смелости бы не хватило. Может, и хватило бы, да только брат наверняка придушил бы его, не дав договорить. Мужчина посмотрел на мага затравленно, словно тот загнал его в ловушку и попросил:

— Забудь об обещании. Я освобождаю тебя от него…

— Надо же, как всё просто, — губы Лайгона скривились в усмешке: он ощущал себя хозяином положения, хоть пока и не мог понять поведения брата. — То есть, я из нас двоих единственный, кто всерьёз относится к происходящему? Я прихожу к тебе за помощью, не зная, как начать разговор, а ты, видишь ли, рад меня видеть! Я, между прочим, пока Мэггоном не прощён и всё ещё преступник и изгнанник. Но тебя это не волнует. Ты вдруг вспомнил, что мы братья, хотя прежде это не очень волновало тебя. А теперь ты освобождаешь меня от моих же слов? Это занятно, но весьма нелогично…

Феронд вздохнул, не зная, как выкрутиться и что сказать, чтобы не разозлить мага сильнее. Он ощущал, как маг снова начинает отдаляться. Ещё минуту назад искренне отвечавший на вопросы Лайгон смотрел насмешливым взглядом. Феронду больше всего на свете не хотелось, чтобы в этот взгляд примешалось презрение или пренебрежение. А такой риск был, и потому мужчина предпочёл ничего не говорить.

— Да уж, — усмехнулся Лайгон, глядя на растерянно замолчавшего собеседника. — У тебя странная особенность: ты либо говоришь высокопарно и пафосно, либо и двух слов связать не можешь.

Мужчина и на это ничего толком не ответил, лишь тихо прошептал:

— Пожалуйста…

Маг глядел на него с любопытством, как на сумасшедшего. Но карие глаза смотрели с надеждой и тоской, от которых даже Лайгону становилось не по себе. Он сдался:

— Ладно, Феронд. Когда дело касается гор, ты всегда сам не свой. Обещания редко могут связать меня и не позволить что-либо сделать… Так что пойдём в твои горы, только не смотри на меня так, словно твоя жизнь зависит от этого.

В Валинкаре Лайгон чувствовал, что слабеет, не стремительно, но всё же ощутимо. Ореливий, что находился глубоко под землёй, являясь основой этой планеты, всё равно влиял на него, хоть теперь маг и был настолько силён, что металл не мог помешать ему в чём-либо. Раньше, живя здесь, Лайгон и не замечал, как Валинкар давит на своих обитателей. Теперь же это казалось ужасно неприятным. Пожалуй, маг не смог бы снова жить здесь, даже если б это было необходимо.

Маг гарцевал на белоснежном скакуне, которого привёл ему Феронд. Сам мужчина ехал на коне странной мышастой масти: шерсть его скакуна была серой, но хвост и длинная грива — чёрными, кроме того ноги были тоже словно одеты в чёрные чулки. Красивый был конь, маг даже залюбовался им. Феронд заметил это и пояснил:

— Когда тебя изгнали, Мэггон был расстроен. Он стал применять магию для разных вещей, чтобы отвлечься. Стал создавать удивительные сады с диковинными деревьями, выводить новые породы лошадей… Если хочешь, мы можем проехать через сады…

Маг уловил плохо скрытую надежду в голосе. Феронд хотел потянуть время, ещё хоть немного оттянуть момент, когда они снова неминуемо станут врагами и когда гнев мага обрушится на него.

— А давай, — не стал мучить его Лайгон, тем более, ему было любопытно поглядеть, на что решил расходовать свои магические ресурсы его отец.

Больше Феронд разговор не начинал, а Лайгон и так получил слишком много противоречивой информации и потому предпочитал молчать, чтобы брат окончательно не сбил его с толку своими ответами. И всё же молчание было каким-то натянутым и неловким. По крайней мере, таковым находил его Феронд. Магу же удалось отрешиться от проблем.

Казалось, кони знали себе цену и гордились собственной красотой и грацией. Они двигались рысью, неспешно, временами вообще переходя на шаг. Наездники не были против. Магу прогулка нравилась. Не сказать, чтобы он ностальгировал, но последние несколько месяцев, что он пробыл в Заречье, заставили его истосковаться по путешествиям. Феронд ловил последние часы спокойствия.

Вскоре впереди Лайгон завидел свет. Не резкий, разноцветный и таинственный. Маг пригляделся. Светились лепестки цветов, которыми были усыпаны низкорослые деревья. Из-за обилия цветов, низкого роста и растущих во все стороны веток эти растения были похожи на светящиеся шары.

— Плодоносят? — деловито спросил маг, чтобы не молчать.

— Да. Это яблони, — ответил Феронд. — А там, где ты теперь живёшь, там… как?

— Всяко лучше, чем здесь, — лавируя между деревьями и продвигаясь вперёд, ответил Лайгон. — Светящихся деревьев я там не встречал, но… Там живут те, кто способен восхищаться и обычными деревьями, а здесь, я уверен, никому нет дела до этого сада.