Анастастия Енодина - Чужая игра

— Ладно… — вздохнул друид, продолжая этот бесполезный спор. — Ну а самому-то не интересно показать другим мирам, на что ты способен? Увековечить своё имя в целой вселенной, что страдает от каарксов? Лайгон, какие-то остатки тщеславия в тебе должны ещё быть!

Маг рассмеялся. Ему было забавно смотреть, как Верховный Друид и Золотой Дракон пытаются убедить его в том, что он должен им помочь. Это было забавно из-за того, что и маг, и они действительно знали, что он согласится. Лайгон смог бы объяснить, отчего он не рассматривал всерьёз вариант отказа. Возможно, впервые за десять лет у него появилась причина попасть в Валинкар. Именно причины не хватало ему для того, чтобы оказаться там. И он признался себе, что ему не интересно увидеть Лаивсену и Элару. Мэггона — тем более. А вот Феронда… Да, ему хочется встретиться с братом. Просто посмотреть на него и спросить, доволен ли он теперь, когда трон будет его, и нет необходимости доказывать, что он достоин этого? Лайгон бы хотел, чтобы Феронд успокоился на этом и смог простить его. Даже не ради себя, а ради него. Потому что маг помнил, сколько боли приносили Феронду его действия. Теперь, обретя счастье, он хотел бы посетить Валинкар. Один раз. Чтобы проститься и пожелать брату удачи.

— Ладно, Эйдис, — вздохнул Лайгон. — Давай вкратце: я иду в Валинкар, набираю ореливия… сколько, кстати?

— Не больше двойного твоего веса, — ответил друид. — Порталы открывать ты не умеешь, если я правильно помню. Придётся возвращаться за счёт сил кристалла. А больше двойного веса неживой материи он переместить вместе с тобой не сможет. Кстати, о кристалле: полчаса в Валинкаре ты пробудешь в любом случае, ему нужно время…

— Конечно, в любом! — перебил маг. — Думаете, достать ореливий так просто? Это же металл, который я вообще ни разу не видел, лишь в книжках читал, да и то давным-давно!

— Зато Феронд видел, — бодро и как-то радостно заявил друид и уверенно добавил: — Он тебе поможет.

— Где он мог видеть ореливий? — скептически нахмурив брови, спросил Лайгон.

Эйдис беспомощно глянул на дракона, и тот быстро нашёлся с ответом:

— Это он тебе тоже расскажет… наверно…

Маг не стал разбираться с подробностями, поскольку встреча с Ферондом всё равно входила в его планы. Он, конечно, опасался, что брат заставит его извиняться перед всем народом, но внутренний голос подсказывал, что этого не произойдёт, и Феронд поможет бескорыстно и без неприятных дополнительных условий.

— Ладно, допустим, там я найду Феронда, и мы наберём ореливия, — продолжил планировать операцию маг. — Что потом? Я вернусь в Заречье… А вы потом скажете, что ореливия вам мало, и нужно ещё пару раз сгонять в Валинкар, а? Может такое быть?

Эйдис посмотрел на мага с сожалением. Лайгон ничего не знал. Даже не догадывался о той правде, которую Феронд наверняка решит рассказать ему, как только встретит. Друид смотрел в светло-зелёные насмешливые глаза и очень надеялся, что увидит Лайгона столь же беспечным и добродушным ещё хоть раз. Маг начал настораживаться. Эйдис смотрел на него слишком странно, так, как никогда прежде не смотрел. Словно видел печальное будущее и был не в силах изменить его. Чёрные брови мага нахмурились, образовывая на лбу морщинки. Он непонимающе глядел на друида, которому задал вроде простой и безобидный вопрос.

— Лайгон, если после посещения Валинкара ты решишь отдать мне хотя бы то, что добыл — это будет уже пределом моих мечтаний… — наконец, ответил Эйдис.

Маг понял, что дело нечисто, и это лишь сильнее разожгло его любопытство, подлив масло в огонь. Он уже знал, что от Валинкара его отделяют лишь несколько минут.

Феронд растирал в пальцах узкие продолговатые листочки багульника, но это был немного не такой запах, по которому он скучал. Мужчина по-прежнему не знал, кто этот бестелесный дух, но именно он стал для Феронда причиной быть. Именно он поддержал в самые трудные моменты, а потом как-то невзначай исчез. Так казалось валинкарцу. На самом деле, никуда не исчезал его таинственный друг, а просто не показывался. Потому что Феронд стал стабилен. После разговора с Тёмным Эльфом прошло около десяти лет, и мужчина всё реже и реже впадал в отчаянье. Это стало неотъемлемой частью его жизни, зато не было вспышек ненависти к себе или затухания, не было больше поисков оправданий. Ничего больше не было. Феронд существовал. Если бы Алдан заявился к нему вновь, то нашёл бы его мало изменившимся с прошлой встречи: неухоженный, заросший, отстранённый от всего, что происходит в мире. Он продолжал участвовать в состязаниях; с тоской, а потом и с безразличием наблюдал за развитием личной жизни Бравы; радовался за сестру, которая хоть с ним и общалась мало, но зато влюбилась в хорошего парня, отвечавшего ей взаимностью; старался избегать Мэггона и Элару, чтобы они не начали расспрашивать его ни о чём. Жизнь в Валинкаре текла, но как-то мимо Феронда. Ему казалось, что он остался там, в том далёком утерянном времени, когда он не был знаком с Эйдисом. Мужчина не винил друида. Ему было даже немного легче, когда он за ужином обводил взглядом собравшихся в зале и видел их довольные счастливые лица. Всё-таки они с Лайгоном спасли Валинкар, хоть брат и не ведал этого.

Все позабыли про Лайгона, полагая, что он канул в небытие. Его имя не произносили, хотя никаких официальных запретов или предрассудков не было. Только Феронд помнил брата. Слишком хорошо помнил. В его памяти сохранилось всё хорошее, что с ними было, всё плохое, что успело приключиться и даже всё то, чего, к счастью, не было, но могло бы быть. Он помнил Лайгона красивым и опрятным, а также легко мог воскресить в памяти его, каким он вернулся из мира людей — нестриженным и настолько погрязшем в магии и стремлении к власти, что даже не сбривающим столь ненавистные ему усы и бороду. Но зрительная память не очень мучила Феронда. Зато в ушах до сих пор стояли все злые слова, сказанные братом. Злые, но правдивые и вполне заслуженные на тот момент.

Почему-то, глядя в бескрайнее ночное небо, становилось легче. Не так тоскливо и пакостно на душе, как днём. Здесь можно было сидеть и думать о том, что среди стольких звёзд и планет наверняка есть мир, в котором Лайгону хорошо. И очень нравилось надеяться, что он действительно однажды решится прийти в Валинкар за помощью, как предсказывал Эйдис. Но Феронд давно уже не верил в это. Прошло столько лет после визита Тёмного Эльфа и после последнего посещения друида… и после последнего появления загадочного запаха свежести и багульника. Мужчине казалось, что про него забыли все. Просто в один миг он перестал быть кому-то нужен или интересен, и потому все разом забыли о его существовании. Он не винил их и, когда задумывался над этим, приходил к выводу, что так правильно и даже лучше для него самого. Феронд привык к жизни отверженного уже очень давно, практически позабыв, что может жить по-другому и даже заслуживает жить по-другому.