Валери Уилсон - Игра без правил. Как я была секретным агентом и как меня предал Белый дом

Вы, возможно, согласитесь, что смысл последующих фрагментов вашей книги может прямо или косвенно влиять на смысл предыдущих и это должно учитываться при рецензировании. Кроме того, работая над черновиком, вы можете захотеть внести изменения в начальные главы. Чтобы не пересматривать текст несколько раз, мы просим представить его полный и окончательный вариант, после чего мы официально приступим к рецензированию.

Меня немного ошеломил такой поворот событий, но я хотела во что бы то ни стало соблюсти все требования ЦРУ. Теперь я должна была писать как можно быстрее, чтобы представить полную рукопись на рассмотрение Комиссии к концу лета. Так начался один из самых сложных периодов моей жизни: нам предстояло пережить очередное предательство со стороны правительства, которому я честно служила в течение ХХХХХХХХХХ.

Я была не настолько наивна, чтобы полагать, будто бывшему сотруднику ЦРУ беспрепятственно позволят издать собственную книгу. Процесс обязательного цензурования грозил затянуться до бесконечности, и вовсе не факт, что в результате мне дали бы разрешение на издание. Если учесть мою злополучную популярность и политическую подоплеку нашего дела, рецензирование моей книги могло занять гораздо больше времени, чем обычно. Одним словом, я изначально готовилась к худшему. На Комиссию по надзору за публикациями (КНП) ЦРУ возлагались основные полномочия по предотвращению разглашения секретной информации. Закономерным образом представления о секретности у членов этой Комиссии и авторов часто не совпадали, в результате чего у сторон возникали разногласия. Однако я всегда была глубоко убеждена в важности соблюдения конфиденциальности для обеспечения национальной безопасности и верила в компетентность Комиссии, а потому собиралась беспрекословно выполнить все требования.

До начала эпопеи с рецензированием книги я подозревала о возможных проблемах, но все-таки верила в лучшее. На моей памяти только за последние десять лет ЦРУ дало разрешение на публикацию по меньшей мере двадцати книг, написанных бывшими сотрудниками. Среди них были даже мемуары отставных оперативных агентов, содержавшие довольно подробную информацию о секретной системе подготовки кадров на «Ферме». Например, прочитав книгу Линдси Моран «Срывая маску», которая вышла в 2004 году, я даже, помнится, была удивлена степенью свободы, предоставленной автору. В некоторых других книгах, написанных бывшими разведаналитиками (например, «Имперская спесь» Майкла Шойера, которая тоже увидела свет в 2004 году), довольно открыто выражалось недовольство политикой администрации в области борьбы с терроризмом. Впрочем, когда речь зашла об издании моих мемуаров, стало ясно, что лично мне надеяться особо не на что.

В начале сентября 2006 года я передала рукопись на рассмотрение КНП. Тогда мне пообещали, что обсуждение правки начнется в середине октября. Сроки и условия показались мне вполне разумными: некоторые слова, фразы и абзацы в тексте вполне могли содержать какую-нибудь секретную информацию, и их следовало убрать. Я знала, что таковы обязанности КНП, и готова была к активному сотрудничеству по любым спорным вопросам, чтобы вовремя передать готовый текст издателю для опубликования. Вот почему в середине октября меня слегка обеспокоил звонок сотрудницы КНП с сообщением о том, что срок завершения цензурования сдвигается на начало ноября. Видите ли, КНП «оказалась не готова», потому что некоторые вопросы до сих пор решаются «на седьмом этаже» (на жаргоне Конторы — высшее руководство). Мне отказались дать разъяснения по поводу того, о каких именно вопросах шла речь, — звонок был из ЦРУ, и понятно, что ни на какую «необязательную» информацию рассчитывать не приходилось. Не услышав ничего более конкретного, я повесила трубку.

К счастью, в тот момент у меня нашелся повод отвлечься от тягостных раздумий о дальнейшей судьбе моей книги и о возможных проволочках со стороны Конторы. Норман Лир пригласил Джо выступить в качестве основного оратора на двадцать пятой юбилейной встрече организации «Народ за американский образ жизни». Лир сам основал это сообщество в 1981 году для борьбы с особо рьяными посягательствами правых, преследовавших свои сиюминутные политические цели, на наши гражданские права. За четверть века организация разрослась: в нее вступили более миллиона желающих «отстаивать свои ценности и убеждения — равенство, свободу слова, свободу вероисповедания и правосудие для всех американцев в полном соответствии с законом». Гражданское общество нашей страны многим обязано этой организации, ведь она, как сказано на сайте, «активно защищает принципы и институты, определяющие этническое и социокультурное многообразие и гарантирующие демократию». На юбилейном обеде, проходившем в банкетном зале отеля в Лос-Анджелесе, мой муж произнес одну из лучших своих речей. В тот раз Джо не имел возможности как следует подготовиться к выступлению: времени хватило лишь на то, чтобы обдумать некоторые ключевые моменты за несколько минут до выхода на сцену. И надо сказать, экспромт удался — публика аплодировала стоя. Джо, в частности, сказал:

Я горжусь тем, что я американец. Я горжусь тем, что честно служил своей стране двадцать три года на посту дипломата. На мою долю выпали командировки в столь «романтичные» места, как Ниамей (в Нигере) и Багдад (в Ираке — там я оказался в ходе операции «Щит пустыни» во время первой войны в Заливе). Надо сказать, что служба моя отнюдь не была синекурой, что бы по этому поводу ни думал Дик Чейни.

При этом я никогда не считал, что американцы по природе своей лучше всех остальных народов планеты. Это не так: у всех людей свои пороки и добродетели. Я служил Америке, потому что верил и до сих пор верю в то, что система ценностей, лежащая в основе отношений между теми, кто правит, и теми, кем правят, — это лучшее, что оставили нам в наследство отцы-основатели нашей страны. Вот уже двести семнадцать лет мы пользуемся этим благом — самым надежным гарантом права людей на жизнь, свободу и счастье…

В разбирательстве по нашему делу (то есть по тому делу, в связи с которым сейчас чаще всего упоминаются наши имена) на кону не только интересы Джо Уилсона и Валери Уилсон. Лично мы тут ни при чем. Какие бы трудности нам ни пришлось пережить за последние три года по милости нашего правительства, они несопоставимы с теми страданиями, через которые пришлось пройти нашей нации. Особенно тяжелые испытания выпали на долю людей, выполняющих воинский долг, и их близких.

Моя статья в «Нью-Йорк таймс» опровергла те злополучные «шестнадцать слов» из ежегодного обращения президента. На следующий день представитель Белого дома признал, что эти слова «не стоило вообще включать в президентскую речь». Почему же мы до сих пор не знаем, кто тогда заставил президента солгать? Почему вместо этого было разглашено имя сотрудника ЦРУ, работающего под прикрытием, — имя моей жены?