Федор Ушаков - Святое русское воинство

Но означенное письмо ваше к Феотоки и перемена плана остановили окончание дел наших, к спокойствию потребное, нельзя теперь удержать [185]противное новому плану и должно ожидать его, таковая вновь устроенная перемена плана лишила меня удовольствия видеть государя императора, деятельностями моими и от меня определенных довольным, и вновь учреждаемую республику сделала навсегда несчастной; от воли вашего превосходительства все сие зависело, и весьма возможно было в столь отдаленном месте отсюдова ошибиться и не предусмотреть коварных замыслов нескольких вредных обществу людей; которых отослали вы из Константинополя депутатов, те были доверенные от стороны народа, сверх их еще в Константинополе оставались несколько таковых же, но и они от прочих отделены, и предложения их не приняты во уважение.

Дворянство, некоторые надуты венецианской гордостию, нетерпимою всеми народами, от которой и падение сей республики последовало, утвердилось теперь преимущественно над другими классами к совершенной своей гибели; я все это предвидел и предупредил равным соединением второго класса с первым, к которому народ имеет полную доверенность, при оном положении могли бы быть стократ спокойнее, нежели при новом плане.

Я все это объясняю вашему превосходительству не для того, чтобы я чувствовал неприятность, противу меня случившуюся, но единственно объясняю по всей справедливости из одного чувствительного сожаления о злосчастии сей новой республики; ваше превосходительство одним словом могли бы удержать депутатов от перемены плана, только бы вы намерение их не похвалили и сказали бы, что это будет им вредно; свято уверяю, было бы достаточно, все они весьма послушны к нашей нации и дерзкого ничего отнюдь не предприняли бы. Имею честь быть с наивсегдашним моим почтением и совершенною преданностию.

Милостивый государь мой, Николай Александрович.

По рапорту вашему, от 22-го апреля писанному, в рассуждении штрафных, объявить честь имею: вам уже известно мое желание, особой честью почитаю, ежели мы установим правление и спокойствие на островах без потери людей. Те, которые делали хотя и важные проступки, должны быть наказаны, как с ними и сделано, справедливо. Но после, когда уже они восчувствовали наказание, чем легче простим мы их сверх их чаяния, надеюсь, больше почувствуют к ним милосердия, даже и все прочие большую приверженность еще к нам иметь будут.

Вам явственны резолюции мои, что я их обвиняю всегда, но предписываю простить от великодушности; непременное желание мое было и есть: всех таковых единовременно простить, так я к вам и в правительство всегда писал, ежели впадут они в погрешности в другой раз, тогда никак прощены не будут. Ежели не предвидите важной опасности от незначащего числа сих учинивших дерзкие глупости людей, и буде, простя их, можете все установить в тишине и порядке, особое удовольствие сим мне доставите.

Вы из писем моих совершенно уже должны быть уверены, что никакие письма против постановлениев ваших не принимаю я с другими мыслями, так только делаю им прощение от великодушия, и за честь почитаю, ежели можем установить дела наши по сделании некоторых штрафов напоследок поступком снисходительным. Повторяю, желание мое: все то, что не может быть совершенно опасно, на будущее время по таковым делам выполнить во всех островах и тем доставить мне удовольствие. В прочем с наивсегдашним дружеским почтением моим имею честь быть.

Милостивый государь мой!

Со всех мест устья Венецианского залива получаю я беспрерывные жалобы, что алжирские суда во многом количестве ловят, берут разбойническим образом и грабят всякие суда, какие только им попадаются в Венецианском заливе.

В прошлом 1799 году от меня и от Кадыр-бея за общим нашим паспортом, с нашими подписками и печатьми данным, посланное от нас из Корфу судно под российским купеческим флагом в Тулон для отвозу пленных нами французов, алжирские суда, невзирая на наш паспорт, взяли разбойническим образом, отвели в Алжир судно и товары со оного продали, а командира оного судна Павла Фоку и со служителями-греками Соединенных островов и ныне держат в плену; ныне же оные алжирские суда в числе до десяти, крейсируя в Венецианском заливе, грабят не только разных наций, даже наши суда, посылающиеся от меня с письмами и всеподданнейшими рапортами к государю императору чрез Отрант и Бриндичи, пресекли всю коммерцию со здешними островами, не допускают сюда судов пройтить из Неаполитанского королевства с разным хлебом и со пшеницею, по нашим требованиям сюда идущих, чрез что не только здешние островские жители терпят голод, ни же мы сами пшеницу и муку не можем доставить в покупку, а особо, что они берега между Отранта и Бриндичи утеснили чрезвычайным образом и судами, и десантом высаживаемым, производят грабительство, а я по высочайшему мне от государя императора предписанию должен оных союзников наших вместе с Блистательною Портою защищать и охранять от французов и от всяких неприятелей, ибо они вместе войну имеют и общими силами с союзными державами действуют противу общих неприятелей – французов.

Следовательно, мы и Блистательная Порта Оттоманская имеет непременный долг их защищать и оборонять, а паче Блистательная Порта должна охранять их и воспретить тунисским и алжирским судам делать грабительство.

С письма, сейчас мною полученного из Летчи от российского консула Никаци, прилагаю точную копию и, сообщая обо всем оном, прошу, дабы благоволили вы сами с фрегатами Блистательной Порты иттить или послать от себя два фрегата к стороне Италии к Отранту и Бриндичам, сыскать оные алжирские десять судов, запретить им всякое грабительство и выслать их непременно из Венецианского залива вон с запрещением, чтобы они в здешнюю сторону не ходили, ибо здесь и в здешней стороне неприятельских судов совсем никаких нет; дайте им от себя об оном письменное приказание, объявя, ежели они будут ослушаны и далее производить будут грабительство, в таком случае я пошлю от себя отделенную эскадру, всех их велю забрать пленными, пошлю в Константинополь с представлением к Блистательной Порте для надлежащего с ними поступления и тем принужу их ограбленное в прошлом году наше судно и людей, также и прочее грабительство возвратить, ибо оно многократно от них требовано в возврат, но удовлетворения и по сие время не получено.