Дэвид Оманд - Прицельное мышление. Принятие решений по методикам британских спецслужб

Конспирологическое мышление по образу и подобию муравья на петле Мебиуса имеет много общего с мышлением, принятом во всевозможных культах и у идеологических фанатиков. Сегодня общество страдает от веры во многие навязчивые заговоры, вдохновляемые преувеличивающим все миром социальных сетей. Нам необходимо научиться выявлять заговоры, в том числе и те, которые были спровоцированы слухами, намеренно сфабрикованными и распространяемыми в злонамеренных целях. Также нам следует научиться использовать доказательства таким образом, чтобы уменьшать притягательную силу слухов и информации о заговорах.

Карьера Энглтона началась многообещающе. Он быстро стал эффективным офицером контрразведки во время Второй мировой войны, работая в американском Управлении стратегических служб (ОСС) в Лондоне, а затем и в Риме. Три года учебы в Малверн-колледже в Англии привили ему вкус к классическим английским гардеробам и аристократическим манерам. Он легко вписался в общество офицеров МИ-6, получивших образование в частных школах, с которыми познакомился в Лондоне, – в том числе, к своему несчастью, с молодым Кимом Филби. Он был посвящен в глубочайшие тайны британских военных программ, включая систему «двойной игры», которая использовала захваченных и перевербованных немецких агентов в Великобритании, для переправки немецкому Верховному командованию ложной информации [108] Под председательством оксфордского историка Дж. К. Мастермана комитет двадцати (латинское XX – это двойной крест) санкционировал передачу через немецких двойных агентов искусной смеси реальных разведданных (которые, по их расчетам, немцы уже имели или могли легко добыть) и важной лжи, в которую, как желалось англичанам, должно было поверить немецкое Верховное командование. , и был знаком с расшифровками немецких радиоперехватов из Блетчли-парка, из которых было понятно, как противник заглатывал фальшивки британского производства.

Энглтон, должно быть, спрашивал себя: если Британия могла так систематически манипулировать восприятием Германии, то не использовал ли Советский Союз обман уже стратегического масштаба, чтобы ввести Запад в заблуждение относительно своих истинных враждебных намерений? Он убедил себя, что ответом должно быть «да», и что этот процесс начался еще в первые дни после русской революции. С его точки зрения, Москва также должна была использовать двойных агентов – офицеров советских разведывательных служб, притворяющихся перебежчиками, для распространения дезинформации и отправки западных контрразведчиков в погоню за несуществующими шпионами, тогда как настоящие предатели продолжали беспрепятственно передавать американские секреты Москве. Это мнение по понятным причинам было подкреплено знанием Энглтона об успехе советского атомного шпионажа в США, направленного на получение информации о Манхэттенском проекте по разработке и созданию первой атомной бомбы.

После войны, будучи штабным офицером директора ЦРУ по операциям за рубежом, Энглтон возобновил свою тесную дружбу с Кимом Филби, уже высоко ценимым представителем МИ-6 в Вашингтоне, которого тогда подавали как будущего шефа секретной службы. Во время их еженедельных попоек Энглтон свободно делился многими оперативными секретами ЦРУ. Представьте себе его шок, когда в 1951 году он узнал, что ФБР считает (и правильно) Филби – его военного наставника, наперсника и собутыльника – советским двойным агентом [109] Действия Филби привели к крайне постыдному бегству в Москву под носом у властей главы канцелярии в вашингтонском посольстве Великобритании Дональда Маклина с коллегой-дипломатом Гаем Берджессом. Это были первые двое разоблаченных кембриджских шпионов. . Вероятно, этот шок вывел Энглтона из состояния критического скептицизма, подобающего офицеру контрразведки, в состояние бреда. Его страсть к работе превратилась в нездоровую одержимость. После того, как предположение о существовании генерального плана по обману Запада со стороны советского паука окончательно утвердилось в его голове, он должен был следовать собственному мнению: большая часть той информации о деятельности СССР, которая считалась западной разведкой верной, на самом деле, как и результаты британской «двойной игры», была результатом обмана. У этого советского паука, продолжающего плести московскую паутину обмана, должно было быть лицо Филби – вероятно, так представлял его себе Энглтон [110] Ben Macintyre. A Spy among Friends . New York, Random House-Crown, 2014, ch. 10. Здесь описаны отношения с Энглтоном с точки зрения Филби. .

История Энглтона наглядно иллюстрирует, как может возникнуть конспирологическое мировоззрение. Вероятно, конкретной причиной его одержимости было предательство со стороны Филби, усиленное условиями большой секретности, которые окружают охоту на шпионов. Вера в великий советский план облегчала душевную боль от поступка Филби и смягчала его чувство вины за собственную доверчивость. Безжалостное и целеустремленное преследование Энглтоном шпионов после этой истории было бы для него процессом глубокого восстановления.

Но история на этом не закончилась. Дальнейшее развитие событий доказывает, что суждения становятся все более искаженными, как только они попадают в конспиративную петлю. В 1954 году Энглтон был назначен начальником штаба контрразведки ЦРУ, и этот пост он занимал в течение 20 лет. В 1961 году он увидел большие возможности в лице предателя – майора КГБ Анатолия Голицына, хотя тот не был большой добычей в плане контрразведывательной информации. У него было завышенное представление о себе (он требовал, чтобы ему организовали встречу с президентом Кеннеди) и сильно преувеличенное представление о возможностях КГБ по обману врагов, намекая на советских агентов, действующих внутри ЦРУ. Однако для Энглтона Голицын оказался прямо-таки окном в умозрительный генеральный план паука-КГБ. Эти двое играли друг с другом, причем Энглтон жадно внимал фантазиям Голицына, а Голицын использовал внимание Энглтона, чтобы казаться более важным перебежчиком.

Вопреки всем основным правилам безопасности Энглтон разрешил Голицыну изучить досье ЦРУ на тех американских офицеров, кто мог бы соответствовать характеристикам крупного шпиона, работающего внутри ЦРУ. Голицын помог Энглтону опознать нескольких подозреваемых, чья карьера была заторможена без их ведома. Энглтон поверил предупреждениям Голицына, что в глазах Москвы его значение как изменника таково, что они не только пошлют убийц, чтобы уничтожить его, но еще и двойных агентов в роли перебежчиков с инструкциями убедить США, что Голицыну и его взглядам нельзя доверять. В результате, когда с этого момента советские перебежчики предлагали американцам свои услуги, с ними нужно было обращаться как с долгоносиками КГБ: раскрыть, не доверять их информации и уничтожить любой ценой.