Сергей Кремлев - Тайны 45-го. От Арденн и Балатона до Хингана и Хиросимы

Вот ещё свидетельства…

Командующий 4-й отдельной японской армией генерал-лейтенант Уэмура Микио:

«Я предполагаю, что причинами, предопределившими капитуляцию Японии, послужили следующие:

1. Вооружённые силы нашего союзника Германии были разбиты Красной Армией и союзниками…

Применение американцами атомной бомбы… Конечно, из-за применения одних только атомных бомб Япония не капитулировала бы, но на состоянии боевого духа народа это отразилось.

3. … Япония не могла бороться против Красной Армии и против армий всего мира. Это главная причина…»

Командующий 1-м фронтом Японии генерал Кита Сэити:

«По-моему, капитуляция была вызвана двумя обстоятельствами:

1) применением… атомной бомбы…

2) Советский Союз начал войну против Японии…»

Можно привести ещё ряд подобных оценок, но, пожалуй, достаточно и этих.

Получив известие о начале наступления советских войск на Дальнем Востоке, премьер-министр Японии К. Судзуки на заседании Высшего совета по руководству войной заявил: «Вступление сегодня утром в войну Советского Союза ставит нас окончательно в безвыходное положение и делает невозможным дальнейшее продолжение войны».

То есть Японию ставило окончательно в безвыходное положение сочетание обоих факторов: «советского» и ядерного.

При этом к моменту капитуляции непосредственно на Японских островах находилось 2,2 миллиона войск и около 700 тысяч в Маньчжурии против СССР. А ещё 4 миллиона солдат и офицеров было разбросано по всему Азиатско-Тихоокеанскому театру военных действий. То есть резервы сопротивления объективно были велики, и если бы не «ядерный» шок от Хиросимы и Нагасаки, то одного вступления СССР в войну для обеспечения быстрой и почти бескровной капитуляции могло бы и не хватить.

Что же до выводов Группы по оценке бомбардировок, выводов других аналитиков и историков о якобы избыточности атомных ударов по Японии и даже об избыточности вступления в войну СССР, то при знакомстве с подобным анализом вспоминаются слова Шота Руставели: «Каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны». Подобные «аналитики» в августе 1941 года докладывали высшему руководству США, что Россия, мол, разбита бесповоротно и помогать ей бессмысленно.

По свидетельству доктора Артура К. Комптона, Трумэн подчёркивал, что он сознательно подгонял срок боевой демонстрации атомной бомбы под сроки вступления СССР в войну с Японией. Вряд ли Трумэн при этом не имел в виду ещё и аспект угрозы Советскому Союзу: доказательств тому хватает. Однако чисто «японский» аспект в решении о реальном применении бомбы, думаю, тогда превалировал.

Сочетание русского наступления с атомными бомбардировками, по мнению Трумэна, дало бы максимальный эффект для целей обеспечения быстрой и бескровной капитуляции. Думается, Трумэн душой не кривил. Всё это очень похоже на правду.

Но как быть с утверждениями уже советской «ядерной» историографии о том, что Соединенные Штаты создавали своё ядерное оружие для борьбы, прежде всего, против Советского Союза, что уничтожение Хиросимы и Нагасаки было предупреждением нам, а не японцам?

Что ж, у «Манхэттенского проекта» США имелся, безусловно, и сильный антисоветский аспект. Чего уж больше, если сам руководитель атомных работ в США генерал Гровс заявлял в комиссии конгресса США:

«Уже через две недели после того, как я принял на себя руководство «Манхэттенским проектом», я не сомневался в том, что противником в данном случае является Россия и что проект осуществляется именно исходя из этой предпосылки».

А атомные работы в США развернулись в 1942 году, мы тогда сражались с немцами под Сталинградом.

Однако послевоенные «откровения» Гровса надо воспринимать критически. Во-первых, Гровс, безусловно, был антисоветчиком, но интеллектуалом не был. Учёных, которых он прозвал «длинноволосыми», он ненавидел. И профессор Массачусетского технологического института Б. Фелд говорил в 1983 году советскому историку В. Г. Трухановскому, что немцам следовало бы поставить Гровсу памятник, поскольку если бы не он, то Бомба была бы сделана быстрее и её успели бы применить в войне против Германии.

Уже по последней причине Гровсу после войны было выгодно нажимать на «антисоветский» аспект проекта. Мол, с самого начала бомбу делали против Советов, а то, что не успели сделать её против Гитлера, ну, что ж…

Во-вторых, антисоветизм «бомбы» было выгодно выпячивать вообще всем (и Гровсу тоже) в атмосфере «охоты на ведьм» и нарастающего антикоммунизма в США. Гровс, скорее всего, даже не лгал. Он просто незаметно сам для себя выдал желаемое после 1945 года за планируемое в 1942 году.

Конечно, побудительные причины к развёртыванию атомных работ на Западе были далеко не однозначными, но в их начальной фазе, во всяком случае, эти причины были не только антисоветскими. Достаточно вспомнить историю начала английских атомных работ… «Атомный» меморандум Пайерлса и Фриша, отнюдь не англичан, а эмигрантов из Германии, комитет МОД, проект «Tube Alloys» – это всё реакция на угрозу агрессии Германии, а не планы новых крестовых походов Англии против «Советов». Хотя позже подобные «атомные» планы в Англии и появились не без влияния Черчилля.

Реальное же использование Бомбы против Японии было определено, прежде всего, военной необходимостью. И бомба против Японии была Америке в 1945 году нужна.

Однако и сбрасывать со счётов то, что говорил Гровс, не стоит. Уже к осени того же 1945 года все атомные усилия США имели своей единственной целью обеспечение атомного диктата по отношению к СССР, а то и уничтожение СССР. Поэтому наиболее верным будет сказать, что американская бомба рассматривалась Западом в 1945 году как абсолютное оружие и против Японии, и против России.

А к осени 1945 года уже против только России.

УВЫ, новейшую историю Японии, как и историю Запада, делали политиканы, не заслуживающие ни уважения, ни благодарности народов.

В дни 130-летнего сталинского юбилея в «Интернете» появилось блестящее эссе «Окончательное решение сталинского вопроса» блоггера Авраама Болеслава Покоя. Часть этого эссе будет уместным привести в книге о 1945 годе.

Итак:

«… «Как вы думаете, Сталин был хороший или плохой? Вот хороший или плохой, а? «– спрашивают меня. «Сталин – это тот парень, который курил трубку и пил вино, – отвечаю я, усмехаясь чему-то своему. – При нём победили Гитлера и придумали Буратино».

Дело в том, что подобный вопрос немедленно воскрешает в моей памяти далёкий февральский вечер 1945 года в Крыму… Стоя с коньяком в окружении разнообразных дипломатов, шпионов, мнящих себя журналистами, и журналистов, мнящих себя шпионами, я внимательно наблюдал за посмеивающейся троицей победителей (Сталин, Рузвельт и Черчилль . – С. К .). Рядом со мною кто-то вздохнул и произнёс: «Я не понимаю, как они могут беседовать с этим палачом народов».