Сергей Кремлев - Русские распутья, или Что быть могло, но стать не возмогло

Наиболее крупным русским городом, по словам Перкамоты, был Владимир, «имеющий около 60 тысяч очагов»… Новгород, Псков и Москва имели по 30 тысяч очагов… Все строения – деревянные, «за исключением немногих, построенных… из камня и кирпича на итальянский манер…».

Система управления из описания Перкамоты авторитарной и деспотичной не выглядит. Напротив, она представляется даже демократичной – повинности распределяются между «общинами и провинциями» «по определённому распределению и установленному порядку», великий князь имеет четырёх советников, «с которыми он советуется и управляет своим государством»… Войска при необходимости выставляются по сбору и оплачиваются городами и деревнями в количестве до «200 тысяч коней»…

«После того, как немцы совсем недавно ввезли к ним самострел и мушкет, – записывали итальянские писцы за Перкамотой, – сыновья дворян освоили их так, что арбалеты, самострелы и мушкеты введены там и широко применяются». Об Иване III, который в «Сообщении…» был назван «Великим Герцогом России», говорилось следующее: «…государь весьма могуществен, имеет большие владения и хорошие доходы, превосходящие ежегодно миллион золотых дукатов, причём золотые дукаты по цене и весу равны турецкому и венецианскому дукату…

Государь очень любим и почитаем своими придворными, и со своими придворными он обращается с большой простотой и щедростью, и иногда принимает вместе с ними пищу (пирует)…».

Читая это, нельзя не задуматься – что было бы, если бы не выжженная за два года Батыева нашествия Русская Земля? Если бы не «Дюденева рать» и не факелы Тохтамыша, поджигающие Москву? Какой была бы средневековая Россия, если бы всего этого не было?

Как не было всего этого в Европе…

Ведь даже после того, как всё это было, иностранцы находили по приезде в Россию богатую, изобильную и сильную в военном отношении страну с достаточно демократическими порядками, густо населённую красивыми людьми…

Причём народ этой страны был однозначно и на редкость работящим – иначе откуда бы тогда бралось изобилие, сила, множество городов и сёл?

Контарини, и не один он, отмечал склонность русских к употреблению хмельных напитков – впрочем, по описаниям, лёгких. Но забавно читать уверения Контарини, что «их жизнь протекает следующим образом: утром они стоят на базарах примерно до полудня, потом отправляются в таверны есть и пить; после этого времени уже невозможно привлечь их к какому-либо делу».

Такой образ жизни был бы возможен лишь в случае, если бы у каждого русского были скатерть-самобранка и топор-саморуб из русских сказок… Ведь для того, чтобы что-то продать, надо это «что-то» иметь, надо его произвести…

А производили русские люди – по сообщениям иностранцев же – много и многое… Хотя технологическое и культурное отставание от развитой Европы было тоже налицо, и его надо было рано или поздно ликвидировать.

И лучше рано, чем поздно…

Иван III установил постоянные дипломатические связи кроме Милана и Венеции с Римом, с германским «цесарем», с венгерским королём и персидским шахом. В 1496 году он направил первое русское посольство в Стамбул к султану Баязету II. При этом он охотно принимал на службу иностранцев – как добровольно появлявшихся в Москве, так и попавших в московский плен. Эти «немцы» стали селиться за Москвой-рекой в особой слободе.

Понимал Иван III Васильевич значение и новой для Руси проблемы, а точнее – старой проблемы Дикой Степи в её новом оформлении. Вновь возникшее Крымское ханство Менгли-Гирея было союзником ненадёжным и коварным, подпадая, к тому же, под влияние турецкой Османской (Оттоманской) империи.

Однако проблема Крыма стала особо существенной лишь для сына Ивана – Василия III Ивановича.

Много занимался Иван III Великий внутренними реформами. Политически централизующемуся государству необходим соответствующий централизованный аппарат власти, и великий московский князь – по сути, уже царь, это понимал и в этом направлении работал. Были образованы – как органы центрального управления – Казённый, Дворцовый, Конюшенный приказы.

В конце XV века Иван III Великий в сношениях с великим князем литовским Александром Ягеллоном впервые стал именовать себя титулом «государь всея Руси» и настаивал на его признании. Иван же принял в качестве государственного герба двуглавого орла… По одной из версий это было сделано им после женитьбы в 1472 году на Зое (Софье) Палеолог, племяннице последнего византийского императора Константина IX Палеолога, – как претензия на политическое и духовное наследство Византии. Но более вероятно заимствование орла у германских императоров «Священной Римской империи германского народа» из рода Габсбургов. Позднее уже Иван Грозный наложил на орла герб Московского княжества – щит с Георгием-Победоносцем на коне, поражающем змия.

Лишний раз то, что создаваемая государственность Ивана III отнюдь не имела образцом Золотую Орду, доказывает сюжет, участниками которого в момент «великого стояния на Угре» стали сам великий московский князь и его духовник – архиепископ Ростовский Вассиан. Тогда Иван, оставив войско на сына Ивана Молодого и других военачальников, отъехал в Кременец, а затем в Москве занялся эвакуацией казны и семьи в северные леса – на всякий случай.

Собственно, великие московские князья поступали так уже не раз, и каждый раз – обоснованно. Живой сильный князь и сохранённая казна были гарантией сохранения единства и силы государства.

Начал Иван и переговоры с Ахматом. Решение было разумным, особенно с учётом того, что надо было тянуть время, ожидая результатов рейда Менгли-Гирея в Литву и московских войск в Большую Орду. Однако эвакуационные действия Ивана вызвали в Москве естественную панику, и москвичи открыто пеняли великому князю, что он-де в мирное время «много понапрасну» обременяет их «поборами», а теперь «выдаёт» их татарам.

Тогда-то Вассиан и обратился к Ивану III с публичным «Посланием на Угру», где и резко упрекал его, называя «бегуном», и призывал следовать примеру предка – Дмитрия Донского, и звал разгромить Орду в решительном сражении.

Иван, конечно, не струсил, а всего лишь страховался, понимая ответственность момента. Тем не менее, публичное послание Вассиана произвело на современников огромное впечатление, а поскольку Вассиан был, в принципе, лоялен к Ивану, публицистический запал послания сработал лишь на усиление патриотических чувств народа.

Можно ли представить себе открытую публичную критику властителя в условиях империи Чингиса, Золотой Оды и вообще деспотического правления? И о каком восприятии Московской Русью ордынских государственных порядков может идти речь при описанных выше общественных нравах?