Константин Плужников - Забытые страницы русского романса

Я лихорадочно стал искать литературу о Метнере, где только возможно слушать его фортепианные и вокальные произведения, просматривать его романсы. Знакомство с каждым новым сочинением Метнера заставляло идти дальше. Поначалу я был в отчаянии: в большинстве романсов безумная трудность вокального мелоса сочеталась с ритмической изощренностью, а фортепианная партия вела совершенно самостоятельную линию, «не давались» и образный строй, содержание и смысл.

Изучив почти все романсы, я пришел к грустному для себя выводу, что большинство из них не соответствует тембру моего голоса — я «слышал» их более «темными». Пришлось отобрать лишь два десятка романсов (всего их 111), отвечавших моим голосовым средствам. Я стал постепенно вводить их в свои концертные программы, напел пластинку, на две стороны которой поместилось 16 романсов. Однако до сих пор я не считаю себя готовым к интерпретации музыки этого композитора, поэтому продолжаю размышлять над теми романсами, которые уже исполнял, и над теми, которые будут, вероятно, исполнять мои ученики.

Мне думается, что большая сжатость и углубленность, кинетическая напряженность мысли делают творчество Метнера мало доступным широкой массе слушателей. Его необходимо понять. Он самобытен, поэтому отпугивает обывателей, а людям ищущим доставляет радость. Композитор открывает и дарит много замечательных минут тому, кто разучивает его произведения. Приведу слова Г. Г. Нейгауза: «Когда я играю или просто смотрю глазами его произведения, меня не покидает некоторое чувство чисто музыкантского удовлетворения и удовольствия». Моя же частица любви к Метнеру, быть может, даст вокалистам стимул открыть том его вокальных сочинений и, прикоснувшись к этому целительному источнику, подняться в искусстве ступенью выше.

Именно с этой целью я попытаюсь провести читателей и слушателей по пути, которым сам шел к Метнеру.

Мое собственное исполнительство буквально осветили и вывели на целый ряд важных психолого-методических приемов в работе с учениками выдержки из письма Н. К. Метнера поры расцвета его творчества восемнадцатилетнему племяннику А. Сабурову: «В твоем возрасте нужно главным образом копить силы для позднейшего творчества, а не творить уже. Творчество есть уже вывод, а ты еще не можешь быть способным к выводу... скажу тебе, дорогой мой, что даже и теперь, в свои сорок лет, я большую часть своей работы рассматриваю как учебу, как путь.., Да и жизнь сама не есть ли школа, которую мы не можем не любить...» (5. III. 1920).

Поразило меня и высказанное Метнером за 5 месяцев до кончины признание, привлекшее к нему внимание как к личности: «Музыка всегда казалась мне духовным даром. Она (в особенности в юности) одна меня образовывала и спасала». Эти слова можно поставить эпиграфом к биографии композитора. Вот внешняя ее канва.

Метнер родился 5 января 1880 года по новому стилю (24. 12. 1879 г. по старому) в Москве. По родителям он — немец, но всю жизнь подчеркивал, что его родина — Россия и сам он русский. Стоит сказать несколько слов о его родственниках, так как обосновавшись на своей второй родине еще с екатерининских времен, они внесли свой вклад в развитие ремесел, промышленности, культуры: среди них были и гувернеры, и педагоги, художники, композиторы, литераторы. Двоюродный брат Метнера — известный русский советский композитор, органист и педагог Александр Федорович Гедике (1877—1957). Один из его родных братьев Александр Карлович Метнер (1877—1961), известный в молодые годы альтист, затем проявил себя как талантливый дирижер, композитор, а в 1934 году был удостоен звания заслуженного артиста РСФСР (родился и умер в Москве). Другой брат — Эмилий Карлович Метнер (1872—1936) в первое десятилетие XX века приобрел известность как философ, музыкальный критик и литератор (печатался под псевдонимом Вольфинг). Его деятельность была связана с журналами «Золотое руно», «Труды и дни» и издательством «Мусагет». В 1914 году он навсегда уехал из России, жил в Швейцарии и умер в Теплице в 1936 году.

Николай Метнер был пятым ребенком в семье, тщательно оберегаемым и столь же тщательно обучаемым. Его братья и сестра занимались музыкой, чему особенно способствовала мать — Александра Карловна, урожденная Гедике. В молодости она выступала как певица, была поклонницей братьев Рубинштейнов. Игре на рояле Колю учила сначала она сама, затем передала его своему кузену Федору Карловичу Гедике. Отметим нечто необычное в музыкальном развитии Николая Метнера: он не выказывал никакого интереса к детской музыкальной литературе, зато страстно полюбил музыку Моцарта, Скарлатти, Баха.

В 1892 году он поступил сразу в старший класс Московской консерватории, где его учителями по фортепиано были ученик Листа П. А. Пабст и В. А. Сафонов, по музыкально-теоретическим предметам — Н. Д. Кашкин, А. С. Аренский и С. И. Танеев; правда, у последнего он занимался всего один семестр, да и то более числился, чем учился, так как учитель и ученик по-разному подходили к тайнам контрапункта. Однако впоследствии они сохранили уважительные дружеские отношения.

В консерваторские годы Метнер более активно развивается именно как пианист, его композиторские работы еще не переходят порог ученических экзерсисов, хотя обнаружившийся в раннем детстве интерес к сочинительству с годами неуклонно растет. Большую часть времени он отдает Бетховену, Шуману, Листу, на выпускном акте с блеском играет первую часть Пятого концерта для фортепиано с оркестром А. Рубинштейна. По окончании консерватории по классу фортепиано Метнер был удостоен Малой золотой медали. Его первые публичные выступления показали, что в России появился одареннейший пианист, способный в кратчайшее время занять видное место в сознании современников.

Вскоре публикуются тетради фортепианных пьес Метнера (Восемь картин настроений, Три фантастические импровизации), в которых уже обнаруживается его выдающееся композиторское дарование.

Характерный штрих: Метнер никогда не стремился к славе, выступал в концертах крайне редко, однако очень скоро образовался круг увлеченных им слушателей, которых привлекала незаурядная личность музыканта: от него протягивались к аудитории вдохновенные нити-токи.

В 1912 году с Метнером и его женой Анной Михайловной познакомилась Мариэтта Шагинян, она иногда жила у них в московской квартире либо на даче, и там перед ней «раскрывалась необычная, как в хорошей музыке, слаженность семьи, размерявшей свой день как стройную композицию». У Метнеров была прекрасная библиотека, по вечерам они обязательно читали вслух: немецких романтиков (Клейста, Тика, Брентано), Мериме, Стендаля, поэмы Гомера, басни Крылова и Пушкина. «В их быту все личное перегорало и становилось общечеловечным». Будущая писательница загорается идеей «подружить» Метнера с Рахманиновым, который высказал ей однажды мнение о Метнере «как о самом талантливом из современных композиторов». И Метнер в эпоху, когда модернисты отказывались от красоты в ее классическом воплощении, ценил ее в музыке Рахманинова более всего. Прослушав поэму «Колокола» (1913), Метнер сказал Шагинян: «Что меня всегда поражает в Рахманинове при исполнении каждой новой вещи, так это красота, настоящее излияние красоты». Крепкие дружеские отношения связали двух композиторов на целые три десятилетия (до кончины Рахманинова в 1943 году).