Константин Плужников - Забытые страницы русского романса

Излюбленным у композиторов стало стихотворение Пушкина «Заклинание» (соч. 29, № 7), на которое написано более 10 романсов, в том числе Кюи, Римским-Корсаковым и другими. Среди них особенную популярность обрел романс Шапорина. Главенствующими в нем являются чувства страстной тоски, страдания, неистового волнения.

У Метнера более сложный замысел: в мелодии воплощена медленная раздумчивая речь героя, и прозрачная фактура сопровождения усиливает ее речевую выразительность. В каждой следующей строфе по-новому раскрывается мысль-чувство, растет напряжение, речь-пение в мелодии сменяется отчаянными возгласами (как боль сердца звучат фразы «Ко мне, мой друг, сюда! сюда!»), гуще становится аккомпанемент, в котором особенно выразительно звучит подголосок виолончельного характера.

Мне кажется, причина безвестности романса Метнера одна: инертность исполнителей.

В 1916 году было опубликовано соч. 32 Метнера «Шесть стихотворений Пушкина для голоса с фортепиано». Правда, одно из стихотворений, а именно «Могу ль забыть то сладкое мгновенье», ошибочно приписывалось Пушкину, на самом деле его автор — друг Пушкина и соученик по лицею Дельвиг, к которому Пушкин был привязан всей душой.

Как и другие тетради романсов, соч. 32 также не является циклом, но сам отбор стихотворений приоткрывает нам мир волнующих композитора мыслей и образов. Так, «программным» можно считать первый романс «Эхо». Стихотворение непростое по содержанию: в нем выражено одиночество поэта, не находящего понимания и отзыва на свои душевные движения. Оно также необычайно интересно своими звуковыми образами: в двенадцати строках их девять.

С самого начала романса рождается впечатление, что композитор стремился в партии голоса озвучить стихотворение: на интонациях клича проходит первая фраза «Ревет ли зверь в лесу глухом», рог «трубит» на вокализированной гласной «о», во фразе «Гремит ли гром» вокализируются уже три гласные, а в следующей распевной фразе рисуется обаятельный образ девы, поющей «за холмом». Спокойно звучат следующие три стиха — повествовательные, написанные почти речитативно, в узком диапазоне.

Аккомпанемент этой строфы, хотя и не содержит какой-либо самостоятельной темы и достаточно просто написан, выражает беспокойство, напряжение, которые усиливаются при переходе ко второй строфе. О вокальной мелодии второй строфы невозможно говорить в отрыве от аккомпанемента, они дополняют друг друга, «передают» друг другу реплики. Например, в тактах 45—49 проходит выразительная фраза «и крику сельских пастухов», в конце которой растягивается на два такта последний слог, и на фоне тянущегося до 2эта фраза имитируется в высоком регистре фортепиано, как бы превращаясь в свирельный наигрыш; при повторении она же проходит шестнадцатыми — на ее фоне голос тоскливо отвечает: «и шлешь ответ». В заключительных фразах дважды меняется фактура сопровождения, чем подчеркивается их различная смысловая нагрузка: если предпоследнюю фразу «тебе ж нет отзыва» сопровождают как бы «уходящие» аккорды, то в последней в сопровождении идет бурное «накопление» сил, что подчеркивает решительные «возглашающие» интонации голоса, в основе которых переинтонированная начальная фраза романса. На последнем слоге, растянутом на 3½ такта, начинается фортепианная постлюдия, по существу являющаяся третьим разделом этого романса, идея которого — утверждение творчества и дела творца...

Если выразительные детали романса не осмыслить, то его исполнение превратится в пустое звукоизвлечение; «огранив» же его всесторонне, можно сделать заметный шаг в своем вокальном и музыкальном развитии.

К шедеврам вокальной лирики Метнера принадлежит также романс «Я вас любил» (соч. 32, № 4). На мой взгляд, он лучший из 38 романсов, написанных на это стихотворение Пушкина. И это при том, что среди авторов мы видим такие имена, как Гурилев, Варламов, Алябьев, Даргомыжский, Кюи, Балакирев, Шереметев и т. д. Ни один из них не достиг той трепетности и поэтичности, которые свойственны романсу Метнера. И главное — искренности переживания! При первом взгляде на нотный текст можно подумать, что романс очень прост: прозрачной, несложной кажется при первом пропевании вокальная партия, нетруден арпеджированный аккомпанемент. Но именно эта простота ставит перед исполнителем дополнительные сложные проблемы.

В самом начале указан характер произведения: Languido — томно, изнемогая, но в каждом такте — новая помета композитора: так много оттенков чувств предлагает он раскрыть певцу. А как выразителен и красноречив язык его мелодии, каждой интонации! Первая — щемящая септима от ре 1к до 2, затем секундовый «стон» и подъем на малую минорную терцию совершенно гениально передают состояние, указанное композитором: томно, изнемогая. Или: последний слог в слове «любил» растягивается на два с половиной такта — тянется, причем с филировкой, гласная «и», тоскливая, «темная» — герой будто прислушивается к себе.

В целом, чтобы воссоздать особый поэтический строй партии голоса, следует буквально под увеличительным стеклом рассмотреть, вдуматься, сделать своими каждую интонацию, каждое слово. Исключительно мягким и утонченным по оттенкам должно быть туше пианиста, его партия — не фон, хотя и может им казаться. Особый «текучий» характер арпеджированных аккордов возникает оттого, что аккордовые фигурации идут квинтолями, и этот принцип проведен с первого такта до конца, за исключением двух переходных тактов между первым и вторым разделами (тт. 23—24). При своеобразно ажурном рисунке фортепианная партия как бы ведет с певцом «немолчный» диалог, то предрешая ответ, то опережая, подсказывая. В ней используется богатая палитра тональных отклонений и модуляций. Метнер и для партии фортепиано подробно выписывает оттенки: на каждую квинтоль — вилка crescendo или diminuendo, и это в пределах piano — pianissimo. На первый взгляд может показаться, что такая разработанность исполнительского плана есть насилие над исполнителем, который лишается таким образом собственной инициативы в творческом прочтении произведения, но таков Метнер, ведущий вас по своим давно выстраданным замыслам.

«Могу ль забыть то сладкое мгновенье» (соч. 32, № 5). Заметим сразу, что у этого романса есть подзаголовок, определяющий его характер: вальс. В предшествующую Метнеру эпоху жанр вальса получил в творчестве русских композиторов самое разнообразное и тонкое преломление. У Гурилева — песни-вальсы «Домик-крошечка», «Вьется ласточка» и др., у Глинки — вальсы-серенады «В крови горит огонь желанья», «Я здесь, Инезилья».