Константин Плужников - Забытые страницы русского романса

«Сумерки» (№ 4) — такое название дал Метнер романсу на слова изумительного тютчевского стихотворения «Тени сизые смесились» (поэтом не озаглавленного).

«Тени сизые смесились...» — встает картина вечерних сумерек, когда тени еще не черны, они цвета сизого крыла голубя, и они смешиваются, удлиняясь.

Когда еще и еще раз читаешь это стихотворение, является сожаление, что Тютчев не был композитором. (В то же время ни одному композитору не удалось пока написать таких стихов.) Поэт удивительно «подбирает» слова и рифмы. Но ведь только музыка может передать на самом деле

И эти многоточия — тоже для музыки, которую мы должны дослушать после отзвучавшего слова.

Я был просто потрясен, когда узнал, что Л. Н. Толстой плакал, читая это стихотворение. Об этом рассказал А. Б. Гольденвейзер. Однажды он посетил Толстого, когда тот был нездоров. Он и ранее знал, что Тютчев безмерно волновал писателя, а тут он говорит Александру Борисовичу: «Вот я счастлив, нашел истинное произведение искусства. Я не могу читать без слез. Я его запомнил. Постойте, я вас сейчас его скажу». Лев Николаевич начал прерывающимся голосом: «Тени сизые смесились...». Несколько раз он прерывался и начинал сызнова. Но когда он произнес конец первой строфы: «Все во мне и я во всем», голос его оборвался.

Мелодия вступления, которая станет основной темой романса, очень напоминает одну из тем Шестой симфонии Чайковского. Думается, это не сознательная реминисценция, а явление духовного родства Метнера с эпохой, которой он был увлечен (а музыку Чайковского страстно любил всю жизнь), «язык» которой он не мог обойти совсем. И тогда сходное чувство, образ выливались в сходное интонационное воплощение.

Мелодия вокальной партии, неброская, как и в предыдущих романсах, удобна по диапазону (до 1— фа 2), глубоко выразительны вокализации гласных, к которым прибегает композитор: так он раскрывает поэтические многоточия. В слове «гул» на протяжении 2 1/ 2тактов гласная сползает по полутонам (на diminuendo), и таким образом достигается эффект замирающего вдали неведомого звука. В последнем слове «смешай» второй слог тянется с филировкой на ноте фа 1З 1/ 2такта. Вокалиста в этом романсе подстерегают ритмические трудности — синкопы в начале и внутри фраз, переменный размер и достаточно свободный по отношению к голосу аккомпанемент.

Следующие три романса Метнера на слова Тютчева были опубликованы в 1915 году в соч. 28: № 5 «Весеннее успокоение», № 6 «Сижу задумчив и один» и № 7 «Пошли, господь, свою отраду».

Привлекает своим необычным характером романс «Весеннее успокоение» (из Уланда). По содержанию поэтического текста это плач (в русских плачах-причетах есть сходные мотивы):

Начало и заключение романса — тихий свирельный наигрыш, звучащий одноголосно (в правой руке пианиста). С народными напевами его роднят квинтовые интонации, ощущение народности усиливается и благодаря тому, что в партии певца тоже типично фольклорные попевки — трихордовые в кварте и в квинте. В конце распет второй слог в слове «плывут» — как бы рисуя плывущие облака. Выразительна также деталь — как бы до бесконечности тянущаяся гласная «ю» на низкой ноте си малой октавы.

Состояние бесконечного уныния и безнадежности передает романс «Сижу задумчив и один». В начале его обозначено — Andante meditativo (умеренно, созерцательно). Он — о тщете человеческой жизни, которая, как злак земной, отцветает и исчезает навсегда, о розах и терниях. Герой когда-то сам сорвал «бледный цвет», которому уже никогда не расцвести. Романс заключает развернутая постлюдия, которая должна как бы досказать то, что осталось за словами. Романс «состоится» только в том случае, если певец сумеет обогатить его содержание собственной интерпретацией; тогда и постлюдия прозвучит как необходимое продолжение, а не привесок.

№ 7 «Пошли, господь, свою отраду». В начале указано: Pesante — тяжело. Речитативная мелодия, сопровождаемая хорального склада аккордами,— своего рода молитва:

А далее опять мотив безнадежности, одиночества; не для героя дерев прохлада, «фонтан на воздухе повис» и т. д. Если в предыдущем романсе мы узнаем о его вине и потому заслуженных муках, то здесь страдание остается зашифрованным, пережитым «за сценой».

Лучшие, на мой взгляд, романсы Метнера на слова Тютчева вошли в соч. 37: «Бессонница», «Слезы», «О чем ты воешь, ветр ночной» (№ 1, 3, 5).

Первый из них — один из наиболее концепционных и популярных, но исполнительски сложных романсов. Это очень личное произведение; не случайно в последующие годы Метнер неоднократно мысленно возвращался к нему. Вспомним: мечтая показать «Бессонницу» Э. К. Метнеру, он подчеркнул, что поведал в ней о том «что часто переживалось за последнее время» (цитированное письмо от 7/20.VI. 1920).

Выбор этого стихотворения Тютчева уже говорит о многом. Поэт выразил в нем свои раздумья о жизни, о судьбе уходящих и грядущих поколений. Год создания романса — 1918: гражданская война, разруха, гибель старого мира и пока еще непонятный и неизвестный новый мир — все это вдохновило Метнера на создание глубоко искреннего произведения.

Мелодия — одна из самых русских — спокойно развивается на фоне остинатной фигуры в фортепианной партии, изображающей мерный бой часов. Она и зарождается из самого звучания «боя» (из звука ми-бемоль). Первая фраза — еще не пение, это мысли «про себя», вызванные безнадежной скорбью:

Смятение, отчаяние, которыми должен здесь полниться певец, выражается в тесситурных трудностях: кульминация дана композитором на переходных нотах (тт. 21—23, 28—30, 32—35), причем необходимо выполнить достаточно подробные указания на градации звучания, например, на словах «И наша жизнь стоит пред нами, как призрак, на краю земли» — их четыре у вокалиста, но он еще должен соразмеряться с многочисленными штрихами у пианиста.

Последний раздел романса идет на почти неизменном музыкальном материале первого раздела. Протягивая арку, он возвращает нас к образу времени — летописца, бесстрастно, невзирая на людские страдания, отсчитывающего за веком век. Это — реальность. Но не этой объективной картиной завершается романс, а дополнительным разделом из 12 тактов — вокализ, исполняющийся полузакрытым ртом. Мелодически это фразы новые, но у рояля сохраняются мотивы боя часов, оттого усиливается впечатление горя, плача, воплощенного в этом удивительном «слове» печали. Этот раздел можно трактовать и как реквием по угасшей душе.