Арест Ант - Как стать контрабандистом

– Там двое следователей приехали. Вас в больницу сейчас повезут.

– Знаю. Пешком я тут только на суд хожу.

Я сполз со своей плиты, восстановил пошатнувшееся равновесие и медленно побрёл за вертухаем. Меня встретили два индивидуума. Один хмурый, второй весёлый. Я присмотрелся. Хмурого я точно никогда не видел, а вот Живчик у меня на суде выступал. Точно, он что-то вроде первого зама у местного таможенного бугра.

– Добрый день, – по привычке проговорил я по-русски.

Оба покивали головой, но промолчали. Интересное кино.

– Do you speak English?

Оба опять покивали головой, но опять промолчали. Болванчики чухонские. Я решил продолжить эксперимент и, поколебавшись, не очень уверенно выдал:

– Sprechen sie Deutsch? Anyone speak German?

Тот же результат. Кивательная тишина. Я для очистки совести собрал остатки из советского киношного:

– Hände hoch! Nicht schießen! (Руки вверх! Не стрелять!).

Улыбка у живчика слегка потускнела, но в кивании никаких особых изменений не произошло. У меня на языке вертелось детское игривое:

Дойчланд марширен, зольдатен унд унтер-официрен.

Руссиш Москау на херр нихт капитулирен.

Но за аутентичность этого текста с немецким оригиналом я бы и гроша ломанного не дал. Значит, надо заканчивать лингвистические выверты. С остальными языками будет хоть и дольше, но значительно хуже. Я забрал у вертухая куртку, кое-как вставил ремень в джинсы и кивнул своим сопровождающим на дверь.

Мы с полчаса колесили по таким странным загородным местам, что я даже забеспокоился. В Лапенрантовке со всеми окрестностями едва наберётся 60 тысяч жителей, а мы уже несколько десятков километров накрутили. Или у обоих географический кретинизм, или они на свой навигатор не с той стороны смотрят? Хотя вряд ли. Он ещё постоянно что-то лопочет, хоть и негромко.

А может они просто решили втихаря отвезти меня в лесную глушь к какой-нибудь местной знахарке? Ну там, нелегальное заклятие с закреплением на предмет проращивания парадентозно модифицированных молочных зубов или вообще наговор на сушёном мухоморе для порчи моих показаний?

Да нет, вроде в цивилизацию заехали. Мы остановились на парковке перед вполне современным зданием. Я повертел головой. Оригинально. Больница в лесу. Двухэтажная, хоть и немного странная. Имеется только одна просека, она же подъездная дорожка. Но запарковано здесь всего две машины. На лыжах что ли сюда остальные добираются?

Заборов нигде не видно. Значит не психушка и не тюремный лазарет. Это обнадёживает. Может здесь и инновационный протезист случайно затесался? Бывают же чудеса на бело-синем финском свете.

Я вышел, увидел урну с пепельницей, достал сигарету и покрутил ей в воздухе. Сопровождающие синхронно закивали. Дожили. Хоть цирковой номер создавай «Злостный контрабандист и группа дрессированных таможников». Даже без репетиций с аншлагом на бис пойдёт, челюсть в залог поставлю. Я неторопливо покурил, поглядывая вокруг. Народу нет, но это и не удивительно для такого месторасположения. Но свет в окнах горит, видно именно там вся лесная живность попряталась. А вокруг действительно красиво. Заснеженные ёлки, нетронутые сугробы.

Прямо летняя резиденция Joulupukki – местного Санта-Клауса. Хоть Йоулупукки и означает рождественский козёл, но мне больше нравится ёлка пукает. Как-то роднее и ближе к теряющей последнюю невинность матушке-природе. Как в подтверждение моих слов один из таможенных големов довольно громко подпустил. Но здесь это в порядке вещей и никто на это не обращает внимания. Что естественно, то не постыдно, как говаривал наставник Нерона. Значит, порадуемся, что это сольное, а не хоровое выступление.

Я сделал последнюю затяжку и пальцами изобразил ходьбу. Оба моих голема кивнули и двинулись к входной двери. С такими темпами мы быстро освоим азбуку глухонемых.

Через узкий тамбур мы прошли в обширный светлый холл с полностью застеклённой противоположной стеной. Не, ну ни фига себе! С другой стороны, буквально в нескольких десятках метров от нашей больницы, отделённый небольшой группой деревьев, стоял торговый центр из точно такого же кирпича и даже сходной архитектуры. И там деловито сновал народ. Мои големы явно перестраховались и привезли меня лесными дорогами к чёрному ходу.

Я плюхнулся в кресло и стал наблюдать за их переговорами у регистрационной стойки. Через несколько минут ко мне подкатил Хмурый и стал настойчиво подсовывать какой-то многостраничный бланк.

– А вам мой хрен не горчит? – тоном заботливого хлебосольного хозяина осведомился я, отпихивая от себя листки, – Сами заполняйте, раз сюда привезли. Лоботрясы моноязычные. А то, ишь какой экономный выискался. Не оскудеет рука дающего, уж тем более у этой таможни загребущей. Ей и так за очень многое придётся мне платить – не переплатить. Я ещё раз отрицательно покачал головой и утомлённо прикрыл глаза. Шли бы они космическим строем в свой материнский звездолёт, раз такие крохоборы с сексуально-вербальными проблемами.

Таможенники пристроились рядом со мной вокруг низенького столика. Еле скрывая улыбку, я стал прислушиваться к их переругиванию и непрекращающемуся обзвону коллег с уточнением, что и в какую графу надо вписывать. Ну, какой телевизор сможет мне заменить такое наслаждение? Наконец они завершили и ушли утрясать свои вопросы с медсестрой. Я открыл глаза и стал рассматривать пейзаж. Любопытно, конечно, но моё циничное восприятие жизни сразу зашевелилось разрастающимся червячком сомнения.

Если со стороны rear yard (заднего двора) больница выглядела довольно презентабельно, то по сравнению с торговым центром она очень сильно проигрывала и напоминала бедного родственничка-приживалу. И дело даже не в яркой рекламе, которой был обвешан торговый центр. Оба здания строились явно по проекту одной архитектурной шарашки, но дом торгашей был явно перегружен ненужными излишествами и непонятными примыкающими строениями. Явно попахивает нецелевым использованием губернских средств. Может в этом и кроется причина такой удалённости от самой Лапенрантовки?

Совершенно не удивлюсь, если здесь обнаружится чья-то скромная берлога (а то и не одна), преподнесённая как творческий полёт передовой инженерной мысли и задекларированная под подсобное помещение очень важного назначения.

– Здесь хозяин тайга и медведь прокурор, – назидательно сообщил я сам себе, – Хотя не совсем так. Здесь хозяева границы сами себе однояйцовые судьи с прокурорами. Так-то оно лапенрантнее будет.

Ко мне подошла медсестра и спросила:

– Они сказали, что вы говорите по-английски?

– Да, а в чём дело?