Арест Ант - Как стать контрабандистом

– Но у нас действительно нет коррупции.

– На 100% уверены?

– Да.

– Поражаюсь вашей уверенности. Тогда зачем вы все о ней постоянно говорите?

– Она есть в России.

– Вы уверены?

– Да.

– Значит, вы нам просто завидуете.

– Нет. Конечно, нет.

– Вот это меня ещё больше в этом убеждает. Иначе бы просто игнорировали. Люди обсуждают только те темы, которые им интересны. Вот в Германии, например, все очень озабочены ростом коррупции среди своих госслужащих.

– Ну… это же Германия. Там много этих… – Василёк посопел носом, одумываясь, и внезапно спросил, – А я на кого похож?

Я еле поймал уже готовое вырваться сравнение с некоторыми представителями животного мира, но нейтрально произнёс:

– На чистокровного эстонца. Нет, правда. У меня есть в Хельсинки пара знакомых эстонцев… а если с вами сравнить, то просто одно лицо. Близнецы, – я решил, что не особо переборщу и добавил, – Этакий настоящий северный эстонский тип викинга.

– Я… я… – он побагровел, но так и не нашёл слов, чтобы достойно ответить на такой коварный выпад.

Я даже пожалел, что сдержал свой первый порыв, но постарался мягко загладить столь неудачный пример:

– Эсты, чудь, балты… у вас у всех одни корни. Финно-угорские из далёкого российского предгорья. По-русски zakholustie. А вы типичный представитель. Коренное население, – тут, не подумав, совсем неудачно использовал aboriginal population, от чего Василька перекосило, но я быстро закончил, – Совершенно не вижу никаких признаков монголоидной или негроидной расы. Нормальное такое лицо. Белое северное.

Это его окончательно добило. Он выразительно посмотрел на мою почти до фильтра докуренную сигарету и кивнул на дверь. Терпение доброго следователя всё же не безгранично. Зря он так, у него действительно просто семейное сходство с нынешним эстонским президентом – такой же улыбчивый клоун, только без бабочки. Или его хоккейная шайба так преобразила? Интересно, а пробив зубы, как далеко она продвинулась? И было ли кроме зубов там хоть какое препятствие?

За последующие три четверти часа мы, худо-бедно покончили со всеми документами по первым трём поставкам. Василёк расщедрился и сгонял кивалу за кофе. Я набухал себе полчашки сахару и блаженно расслабился. Жизненная сила потекла к желудку.

Василёк весь подобрался и задушевно спросил:

– А откуда у вас фотографии панелей, если вы их ни разу не видели? Скажете правду?

– Конечно, скажу, – также добродушно улыбаясь, ответил я, хотя в голове, перебивая друг друга, боролись две разномастные фразы «враги подбросили» и «чем ближе знакомишься с таможенниками, тем больше любишь гаишников». Но сдержался и сказал чистую правду: – Датчане просили, когда трейлер у них в порту пропал. Вот мне их и прислали, а я сразу переслал. А груза я так ни разу и не видел вживую.

– Опять ведь врёте, – устало констатировал Василёк, – Вы специально ездили в Россию на завод и сами сделали эти фотографии. А на допросе говорили, что посещали только Петербург. Врёте и врёте. А мне обещали…

– Делать мне больше нечего, как по Новгороду шляться, – огрызнулся я, – У вас там спецы по компам крутые, вот пусть они вам скажут, когда и кем были сделаны фотографии. Да, у меня должна остаться мыльная переписка, где я сначала прошу прислать эти снимки, а потом их получаю.

– И опять врёте, – уже меланхолично повторил Василёк и картинно вздохнул, – Когда же начнёте говорить мне правду?

Я допил кофе и отставил чашку.

– «Правда» – это центральная газета Коммунистической партии Российской Федерации. Вот и читайте её себе на здоровье. А я не лгу, не вру, не брешу и туфту не гоню. Можно ещё чашечку кофе?

Василёк благосклонно кивнул и даже сам налил. Воцарилось молчание, прерываемое моим протестным прихлёбыванием. Я закончил и осведомился, пользуясь тем, что моё толмачащее существо уже впало в полную прострацию:

– Если добавки не будет, то я готов вернуться в камеру и отдохнуть перед выходными. А то от ваших стульев моё седло уже стало таким же плоским, как и извилины у некоторых.

– Последний вопрос для протокола.

– Это откровенно радует.

– Как давно вы стали заниматься контрабандой?

Очень хотелось ответить особо жизнеутверждающе, но опять перебрав варианты «с голодного детства», «уже и забыл», «это тяжелое наследие коммунизма», «понимаете, всё началось с Горби…», я остановился на нейтральном:

– Ни я, ни моя компания никогда не занимались контрабандой. Не имел я о ней никакого понятия, а если бы узнал, то естественно … правда тут вся моя злоба вылилась в это змеиное ессессвенно , – … поступил бы в рамках демократической законности, но только нашими авторитарными методами.

– И опять врёте, – подвёл черту Василёк, – Сейчас распечатаю протокол, и мы все его подпишем.

«Сам дурак», – мысленно окрысился я, – «Заладил как попка одно и то же. Придумал бы что-нибудь новенькое, инвалид хоккейный».

Пока печатался протокол я никак не мог отделаться от прилипшей жужжалки 99.

Вдруг меня просто пот пробил. Я посмотрел на лежащий передо мной листок, на котором я машинально записывал звучащую цифирь, и зловеще спросил:

– А не поможете мне разъяснить это несоответствие, господин правдолюбец?

– Какое?

– Арифметическое. 14 июля в Данию ушла сдвоенная поставка, правильно?

– Да.

– А как оказалось, что тут на складе потеряли 6 блоков панелей из 16?

– Где? – Василёк стал лихорадочно просматривать CMR-ки.

– И средний вес панелей «похудел» на полтонны. Могу точно рассчитать, если дадите документы.

Василёк вдруг дёрнулся, сложил документы и отчеканил:

– Этот вопрос следствие не интересует. Пусть в России правильные весы себе установят. На сегодня допрос окончен. Подпишите протокол.

Все выходные я пролежал пластом и только мечтал, чтобы на нас, наконец, сбросили атомную бомбу. Или хотя бы нейтронную, если кому-то этих строений станет жалко. Контингент всё шёл какой-то особо вонючий и крикливый. Может на воле мясо со страшной скидкой стали давать? Или местные умельцы цистерну палёной водки в наглую протащили, пока тут половина управления со мной торчит и глюки ловит?

Я даже формулу вывел. Не хуже чем у Альбертика:

Провинция (км 2) : [Вино (л) ± кал 2(т)] = 1 провинциал

Состояние моё всё ближе стало подходить к критическому. То я впадал в тупое безразличие, то начинал с интересом наблюдать за странным поведением стен. Как часто язвительно говаривал один мой знакомый, хоть и совсем по другому поводу: «Выходные явно не пошли тебе на пользу».

Единственная радостная весть поступила ближе к обеду понедельника. Вертухай долго боролся с запорами, а пробившись, устало сказал: