Борис Батыршин - Забытые в небе

– Волосаны? – понимающе кивнул Люк.

– Кто? – удивилась зеленокожая. – А, ты про птицеедов… да, и они тоже. Да просто подняться, по всем этим ступеням – тоже, знаете ли, времени требует. Многие лестницы заросли или забиты всякой дрянью, пока найдут дорогу в обход… Сколько здесь – шестьдесят этажей?

– Шестьдесят один – ответила Лея. – Паучий холл самый нижний, шестьдесят первый этаж.

– Вот и я говорю, Раньше, чем за сутки, не управятся. Ваши друзья столько проживут?

Люк посмотрел на Лею, потом на Майку. Девушки подавленно молчали.

– Вряд ли. В прошлый раз схваченных даунов судили в тот же день, и сразу казнили. Сейчас уже…

Он посмотрел на запястье – и вспомнил, что часы отобрали при обыске. Теперь они, наверное, украшают лапищу гнилозубого.

– …сейчас вечер – пока допросят, уже стемнеет, а в темноте они народ собирать не будут. Значит, судить будут завтра, скорее всего, после обеда. Ну а вечером…

Он не договорил, но все и так было ясно. Вечером – Паучий холл.

– Похоже, без разведки не обойтись. – после долгой паузы сказала Майка. – Есть предложения?

– Можно поискать других Огнепоклонников. – неуверенно предложил Люк. – Я, вроде, помню двоих – их не было наверху во время налёта. Пробраться в Офис ночью, отыскать… Они наверняка тоже сейчас гадают, как освободить своих!

Леська отчаянно замотала головой.

– Даже и не думай, братик! Ты, наверное, не помнишь, как тебя допрашивали, Но я-то всё видела! Генеральный сначала напоил тебя какой-то дрянью, потом в глаза глянул, заговорил – ты закивал и стал отвечать на все вопросы. А у него на шее пузырь вздулся, противный такой, меня чуть не стошнило…

– Ну и что? – не понял Люк. Гнусный «коктейль» и серый пузырь под воротником Генерального он припоминал. Остальное тонуло в каком-то дурном тумане.

Майка хлопнула себя по колену.

– Хочешь сказать, что пленные, уже всех выдали?

Лея кивнула. Глаза её набухали слезами.

– Не выдали – так выдадут. Этот гад так спросить может, что любой ему ответит…

– Но ты-то не ответила?

– Я – нет. Он ещё сказал, что на меня не действует. Я так и не поняла что: напиток, или его голос?

Зеленокожая подняла руку.

– Это, конечно, скверно, но без разведки всё равно не обойтись. Предлагаю всё же поискать ваших друзей – вдруг кто-то ещё на свободе? Не успели, скажем, схватить… Если найдёте – ведите сюда, вместе думать будем.

– Ясно. – кивнул Люк. – Ему сразу стало легче: решение принято, можно действовать. – А можно один вопрос… личный?

– О как! – зеленокожая удивлённо выпрямилась. – Так сразу и личный? Ну, давай.

– Вы ведь – почтовая белка, верно?

О сообществе девушек, сделавших своей профессией доставку почты, им рассказала Майка.

– Ну да. И что с того?

– А где ваш хвост?

Повисло молчание – и вдруг Майка заливисто расхохоталась. Яськина физиономия сначала сделалась растерянной, потом гневной. Люк с удивлением увидел, как зелёная кожа чернеет – видимо, это было аналогом румянца.

Бац!

Рука у субтильной с виду девчонки оказалась жёсткой и очень сильной. Люк отшатнулся и с изумлением уставился на Яську. Щека пылала.

– Ах ты, мелкий паршивец…

– Полегче, подруга! – Майка схватила зеленокожую за плечо. – Он не хотел тебя задеть! Здесь о вашей сестре никто не слышал, и об обычаях тоже.

– Вот и молчал бы, раз не слышал… – сварливо отозвалась белка. К ней постепенно возвращался естественный зеленоватый цвет. – Что до хвоста, так он у пауков остался. Подстерегли меня сразу пять штук, еле прорвалась…. А один всё же достал: к счастью, промахнулся, вцепился не в меня, а в хвост. Мы, между прочим, хвосты для того и цепляем – чтобы отвлекать всяких тварей. Лучше уж без хвоста остаться чем без задни… э-э-э… без головы.

– Прямо держи!

Яцек кивнул и заработал веслом. Каякер повёл стволом вправо, ловя в прорезь прицела голову здоровенного жука-плавунца. Курок щёлкнул, разбивая медную крышечку пистона, длинный ствол «оленебоя» пыхнул облаком белого дыма. Остро запахло серой – Коля-Эчемин признавал только чёрный порох.

– Есть!

Водяная тварь брызнула во все стороны чёрно-жёлтыми ошмётками. Колина дульнозарядная винтовка, на которую пошёл ствол крупнокалиберного пулемёта, стреляла пулями Минье. Он самолично отливал в особой пулелейке – тяжёлыми, надпиленными для пущей убойности крест-накрест.

Каякер положил «оленебой» на дно лодки и подхватил короткое, с поперечной перекладиной на конце, весло. Он сам вырезал его – из ясеневой доски, тщательно выводя резцом на лопасти прожилки, словно на древесном листе. Теперь Колины вёсла – как, впрочем, и его пирога, особым, правильным» образом изготовленная из проваренной в масле древесной коры, могла по праву называться произведением искусства. Особого, нигде больше не встречающегося искусства – индейские узоры соседствовали тут с мотивами, подсмотренными в экранизации «Властелина Колец» и буддистскими символами. Впрочем, в Пау-Вау, «индейском», посёлке на берегу богатырского пруда в Сокольниках, видали и не такое.

– Браздо… много их тут развелось… – буркнул Яцек. Он отложил своё весло и поудобнее пристроил на коленях обрез. – То есть уже третий?

Первый водяной жук, крупный, размером с откормленную свинью, с иссиня-чёрными хитиновыми надкрыльями, увязался за ними сразу после Новоарбатского моста. Но, то ли участки реки были у плавунцов поделены, и они не рисковали соваться на чужую территорию, а только проплыв за пирогой пару сотен метров он отстал и повернул восвояси. Второй попытался вцепиться в борт длинными серповидными жвалами, но получил от Яцека веслом по башке и отстал.

– Третий, да. – кивнул Коля. – И здоровенный – такой нос у пироги откусит, и не поморщится. А что ты хотел – Пресня! Тут полно всякой насекомой дряни, и плавунцы далеко не самое скверное. Я всегда стараюсь побыстрее проскочить, только здесь не везде разгонишься…

Он ткнул веслом вперёд, где громоздились в воде глыбы бетона.

Почему-то новые мосты, возведённые незадолго до Зелёного Прилива, в отличие от тех, что были построены в стародавние времена, не пережили Зелёного Прилива. То, что от них осталось, были теперь источником головной боли для всякого, путешествующего по реке. Особенно зловредными считались у лодочников руины Живописного моста, по странному капризу мостостроителей протянувшегося, не поперёк, а вдоль течения, а так же рухнувший пешеходный мост возле Экспоцентра. Обойти его не было никакой возможности. Приходилось, отталкиваясь вёслами, баграми, а то и просто руками, протискиваться между берегом и особо крупными обломками – и ощетинившиеся ржавой арматурой глыбы исправно собирали бань в виде расщеплённых бортов, пропоротых днищ и сожжённых нервов гребцов.