Борис Батыршин - Забытые в небе

– Хр-р-раснорес-кр-р-р… нсккхое?

– Краснопресненское, точно. – подтвердил егерь. – Сейчас, закончу, и пойдём. А там уж тобой займутся всерьёз. Ты, главное, за лицо не хватайся… – добавил он, отстраняя обмотанную бинтами культю, дёрнувшуюся к глазам.

– Не… не хр-р-р… не фри мне, Битшш… сснаю, х-х-што х-глас- зам кхи…хр-р-р…кхирф-ф-фык. С-с – зф-фя тащил, ф-фал бы с-с-сфохнуть…

– Скажешь тоже! – егерь приподнял голову сетуньца и обмотал её бинтом. Хватило только на три оборота – нижняя часть лица с щелью рта и залепленными зелёной смесью дырами на месте проеденных насквозь щёк, остались открытыми. – Вытащу я тебя, и сдохнуть не дам, клык на холодец!

«… и как он ухитряется говорить? Боль должна быть адовой. Хотя – сетуньцы и не такое способны переносить, особенно под эликсирами…»

Он пожалел, что не стал разыскивать рюкзак Седрика. О сетуньских аптечках в Лесу ходили легенды – будто бы вовремя принятая доза позволяет продолжать сражаться с оторванной рукой или даже вспоротым животом.

«…ну, что уж теперь поделать… А, кроме того – как узнать, какой из эликсиров обладает нужным эффектом? Сетуньские снадобья опасны в чужих руках: напутаешь, перестараешься с дозировкой, и всё…

– Хр-р-р… ф-фурак фы, Бишш. Я ф-фе ф-фефя пфистфелить хофел, токх-хда, на ф-ф-стене…

«…а что, вполне могло быть и такое. Дождался бы, когда незваный союзник спустится этажа до третьего, и пальнул бы, как в тире, свинцовой сечкой из обоих стволов. Сетуньцы недолюбливают огнестрел, предпочитая арбалеты и свои любимые рунки, но на такой дистанции не промахнётся и Яша Шапиро. И где бы ты был сейчас, егерь Сергей Бечёвников, по прозвищу «Бич»?..»

– Хорош болтать, а? Сейчас я тебя устрою, и двинемся. Ева, наверное, уже ждёт.

…а может, и не ждёт? Яська не отозвалась на зов колокольцев, а другую белку вызывать рискованно…

…плевать. Главное – бы добраться до Норы, а там видно будет…»

Петлю волокуши Сергей набросил на раму «Ермака». Попробовал сделать шаг – не тут-то было, многопудовый якорь держал крепко. Тогда он всем телом наклонился вперёд, будто собирался идти против ураганного ветра, налёг – и наконец, сдвинулся с места.

Шаг, ещё шаг, ещё. Подошвы взрывают болотные кочки. Взмокшие ладони скользят по древку рогатины – он, как давеча на плоту, изо всех сил упирается, отпихивает, отталкивает назад вязкий грунт, ощущая себя не человеком и даже не ломовой лошадью, а вконец измождённым трелёвочным трактором, впряжённым в неподъёмную связку хлыстов, только что сваленных, сырых, чудовищно тяжёлых. Удобнее было бы зажать волокушу под мышку – но нет, нельзя, руки должны быть свободны. В Пресненском болоте кто только не водится; уговорить хищную многоножку или ядовитую саламандру, как он уговорил давеча самку-баюна – нечего и мечтать. А потому рогатина в руках, обрез-хаудах в чехле, револьвер с полным барабаном на правом бедре, ремешок отстёгнут. Чуть что – ладонь нырнёт вниз, к удобной, ухватистой рукояти, большой палец ляжет на курок.

«…шаг. Древко проваливается в топь по самое лезвие. Вынуть – медленно, с трудом, словно занозу. Нащупать твёрдое дно. И – шаг. Ещё метр. И ещё…»

Под ногами чавкает грязь Пресненского болота – жирная, чёрная, масляно поблёскивающая, словно антрацит, в который триста миллионов лет назад превратились сородичи нынешних его обитателей. Тех самых, что порскают сейчас в из-под ног, или порхают вокруг на полуметровых слюдяных крыльях, трещащих так, словно были сделаны из тонкой жести. Темнеет, вокруг колышутся стебли гигантских, выше любой сосны, хвощей. Они растут так густо, что приходится, увязая в доисторической жиже, протискиваться между стволами, а потом изворачиваться в «постромках», чтобы высвободить застрявший «прицеп».

Шаг.

Шаг.

Лямка волокуши сползла и болезненно натирает плечи.

«…снять, поправить?..»

Нет, нельзя. Разве что, станет совсем невмоготу – но и тогда надо терпеть. Переставлять ноги. Двигаться. Остановишься – и трясина, сыто рыгнёт пузырём болотного газа и примется медленно заглатывать своей бесформенной, полной вонючей грязи пастью.

Шаг.

Шаг.

Шаг.

– …про остальных ничего не знаю. Увидел, как волокут двоих наших, и сразу понял: я – следующий. И точно, охранники уже по этажам пошли. Ну, выбрался наружу, на стебель…

– Как? – удивилась Лея. – В «прихожей» всё время охрана, а у тебя нет пропуска наружу!

– А я не через «прихожую». – объяснил Огнепоклонник. Спустился к шелкопрядам, к паучьим фермам, выбрал момент, когда рядом никого не было – и перелез по канату. А дальше – наверх, по вашей секретной тропке.

– Ты-то откуда о ней узнал? – удивилась Лея. – Вроде, мы никому не показывали…

– От Пола, от кого ж ещё? Я вчера был наверху, у даунов. Разговорились, он и рассказал. Даже схему набросал на всякий случай.

– Точно. – подтвердила Майка. – Помню, как вы сидели, беседовали.

Люк недовольно поморщился. Недавно «водопроводчики» тянули цепочку труб от листьев-водосборников на нижние ярусы, где разводили паучков-стеклярусов. И оставили один из вспомогательных мостков (их вообще-то, полагалось снимать по окончании работ), заполучив таким образом очередную «обходную тропку». По ней легко подняться от стеклярусных ферм наверх, к самым водосборникам.

Конечно, если бы не Пол, Огнепоклонник сейчас беседовал бы не с ними, а с Генеральным. И всё равно, это неправильно: договаривались же никому не говорить о «секретных тропах»!

«…ну да ладно, чего уж теперь… Главное – парень спасся, ускользнул из-под носа охраны…»

– А что они собираются делать дальше – не в курсе?

– Говорили, утром будет суд. Наших сейчас держат на шестьдесят седьмом, в комнате охраны.

Шестьдесят седьмой этаж Офиса считался «управленческим». Там располагались апартаменты Генерального, судебный холл и помещения, отведённые охране. В том числе, для содержания задержанных.

– Знаешь, как туда пробраться?

Парень задумался.

– Можно попробовать. Над шестьдесят седьмым технический этаж, с него можно спуститься в любую из комнат. Разобрать потолочные панели – и готово. Только ничего не получится. Пленники в комнате охраны, за решёткой, всё время на виду. Чуть что – поднимется тревога.

– Нет, это не вариант. – покачал головой Люк. – А где их будут судить?

– Тоже на шестьдесят седьмом, в Большом Холле.

– А туда можно попасть сверху?

– Зачем? Хочешь похитить их прямо во время суда?

– А хорошо было бы… – оживилась Майка. – Забросить вниз пару дымовух – пока прочухаются, пока сообразят, что к чему, затащить ребят наверх. И – дёру!

– Не выйдет. Пленники наверняка будут в наручниках, их заточкой не перепилишь. И потом – откуда ты возьмёшь эти самые дымовухи?