Владимир Кожевников - Забытый. Литва

— Мить! Ты у меня блаженный, что ли? Истинный Христос! То на сажень под землей видишь, татар побеждаешь! А где как ребенок несмышленый! Аль притворяешься? Али Плутархоса позабыл?

Дмитрий бросает монаховы уши, разворачивает его к себе спиной и начинает ожесточенно тереть, брызгая туда и сюда водой, отчего монах поминутно мерзко, по-поросячьи взвизгивает.

Дмитрию вспоминается самое первое свое самостоятельное умозаключение: «Алешка посмеется! А откуда он узнает? Сам расскажешь. А зачем? Зачем рассказывать?»

В голове крутится: «Значит, это монах! Устроил и уверен, что я догадался! Да он ведь тебя предупредил! А ты, сопляк, не допер. Значит, теперь-то хоть недалекость свою спрячь! Пока не поздно... И больше ушами не хлопай. Однако силен отец Ипат! Жестоко. Но как иначе их заставить? Ведь это Александр всю добычу взял и сжег к чертовой матери, чтобы дальше спокойно идти»...

Обработав монаха так, что сам согрелся, даже вроде вспотел, Дмитрий выскочил на берег, разулся, сбросил одежду и, разбежавшись, плюхнулся в воду.

— Ухх! Нормальненько! — стрелой вылетел из речки, схватил рубаху, сунул ее монаху, и теперь тот начал трудиться над князем.

— Думаешь, теперь поедут? — равнодушно интересуется Дмитрий.

— А куда им деваться? — удовлетворенно урчит Ипатий, — Пойдем, обсушимся, бражки хлопнем, поговорим. Ты им только тут ничего не обещай.

Обещай — там! Ты уходишь, тут хозяин другой будет, неизвестно какой, кто, а там с тобой все будет как было, и помощь соответственно...

В сентябре 1365 года Дмитрий вернулся в Бобровку из пограничного похода. Все, что за год сумели создать поляки на границе с Белзским и Холмским уделами, было уничтожено, а накопленное в приграничных укреплениях оружие и снаряжение захвачено и переправлено в Луцк.

Казимир не мог не только нанести ответный удар (войско было не готово), но и возмутиться как следует — литвины возмутились первыми, обвиняя его в нарушении соглашений позапрошлого года с неопровержимыми доказательствами на руках.

Дмитриева тактика оказалась проста, как все гениальное. Все укрепленные пункты поляков вдоль границы, где накапливались оружие, снаряжение, продовольствие, стали известны еще с зимы, об этом позаботился Любарт. Дмитрий рассредоточил войска вдоль границы, нацелив на каждый пункт по отдельному небольшому отряду в 3 — 4 сотни сабель, после чего оставшимися в его распоряжении, а их и осталось-то всего почти один Бобров полк, сделал мощную демонстрацию из Белза прямо в сторону Кракова. В месте, где у поляков был сосредоточен самый крупный на границе отряд (до 1000 сабель), он перешел границу, разбил этот отряд наголову, перестреляв больше трети из арбалетов, и двинулся, правда, почему-то медленно, прямо на Краков.

На этом направлении войск у поляков практически не было. Все, что имелось, было рассредоточено вдоль границы — воевать готовились в зиму или даже в будущее лето.

Кто идет во главе войска, поляки знали. Среди их воевод уже ходила фраза, похожая на поговорку: «Сей псючонок Бобренок щей хужей старых псов — Олгерда с Кейстутом».

И уж коли он пошел на Краков!..

В панике поляки начали стягивать войска со всей границы, чтобы прикрыть краковскую дорогу. Тогда Дмитрий назначил день и...

В этот день были атакованы и уничтожены все польские опорные пункты вдоль границы: слабенькие гарнизоны рассеяны, перебиты, взяты в плен; снаряжение, оружие, провиант захвачены, переправлены сначала в Белз и Холм, потом дальше — во Владимир и Луцк; укрепления сожжены или разрушены.

Армия Дмитрия в одну ночь исчезла с краковской дороги, и никакая разведка не могла ее разыскать, а вместо нее обнаружила направлявшееся в Краков важное литовское посольство, которое, прибыв в польскую столицу, начало обиженно пенять королю Казимиру на то, что он, несмотря на заключенный вечный мир, готовит против Литвы поход, они сами видели огромное войско, идущее от Кракова к Белзу. Как же это понимать?!

— Однако вы первыми нарушили границу и напали! — взбешенный Казимир едва не подпрыгивал на троне, разговаривая с послами, хотя на что уж уравновешенный был мужчина. Он прекрасно знал уже все результаты этой, такой дешевой, и, тем не менее, именно над ним разыгранной, комедии.

— О! Князь Любарт очень встревожился! Его предупредили о скоплении на границах множества войск и оружия, и он решил проверить. Но враги нашей дружбы с Польшей ввели его в заблуждение! Как только он убедился, что никаких войск и укреплений на границе нет, он послал нас устранить недоразумение, предотвратить конфликт. Однако по дороге в Краков наши опасения неожиданно подтвердились! Как это понимать?!

«Ах, на границах уже ничего нет! Все успели разорить и разграбить! О, матка Бозка ченстоховска! Пся крев! Видит Бог, хитроумный Любарт, я никогда не забуду тебе этой подлости! Дай только срок, дай срок...» — Казимир кусал губы и выстукивал каблуками краковяк.

— Где воевода Дмитрий?

— В Холме... или в Белзе... Мы не знаем точно. Он командует войсками, охраняющими границу.

— А кто же командовал войском, разбившим мой пограничный заслон у Белжека?

— О, ваше величество! Зачем сгущать краски, усугублять недоразумения. Это была пограничная стычка, о которой князь Любарт очень сожалеет! Она-то и дала ему возможность убедиться, что Польша не намеревается нарушать договоры.

— Разумеется. Но кто командовал вашими войсками?

— Воевода Вингольд, кажется...

— Не знаю такого! — Казимир сам себе удивлялся: «Зачем злиться и выходить из себя? Что теперь поделаешь? Поздно. А если б и время было? Годовой запас оружия и припасов — псу под хвост! Вся сеть снабжения — псу под хвост! Укрепления!.. — Казимир шел красными пятнами, приводя в ужас близко знавших его придворных. Сейчас его страшный гнев должен обрушиться либо на послов, либо, что вероятнее, на приближенных, либо, что тоже не исключено, на тех и других вместе!

Но Казимир не уронил свое королевское достоинство. Сдержался. Хотя в душе сделал зарубку на Любарта навек.

— Надеюсь, князь Любарт не откажется от возмещения ущерба, нанесенного его ошибочными действиями?

— О-о! Да-а! Если встреченное нами войско не имеет агрессивных намерений, безусловно да! То есть — нет! Не откажется! — послы, несколько зарапортовавшись, смутились.

— Могу вас заверить — не имеет! — Казимир прихлопнул ладонями по подлокотникам трона и склонил голову, показывая послам, что прием окончен.

— Ну как, дядя Митя, тебе моя кампания?

— Как всегда, — Любарт улыбается грустно, — блестяще!

— А чего невесел как будто?

— Оттого и невесел... Кто мне такое еще сможет сотворить?

— Э-э! Теперь это, пожалуй, не скоро понадобится. От Казимира ты надолго отделался.