Андрей Смирнов - Бог Непокорных

— Я знаю, — произнес ветер. — И я это принимаю.

— Это хорошая кукла, — заявил Кукловод. — Я долго над ней трудился. Я раздобыл частицы твоей силы и использовал их, создавая Холок, Шэ, Тэннак и Келат. Его Тобх чист и открыт для тебя, а Анк подобен зародышу, что скорее свойственно смертным, чем бессмертным. Я бы не сумел сотворить Анк, достойный тебя, и потому я предлагаю тебе развить его со временем самому.

— Из боли и страданий я сделал кровь и течение энергий в Шэ и Тэннаке, — сказал Отравитель. — Сотни существ были принесены в жертву для того, чтобы совершилась эта алхимия.

— Отдай мне себя, мой брат, — сказал Лицемер. — Я поглощу тебя без остатка и дам тебе новую жизнь. Ты был самым старшим из нас; родившись заново, ты станешь младшим. Ты потеряешь все, но снова сможешь жить.

— Да, — сказал ветер. — Я согласен.

И тогда трое Последовавших протянули друг другу руки ладонями вверх: левая рука Кукловода легла поверх правой руки Отравителя; левая Владыки Ядов — поверх правой руки горбуна в маске; а левая Лицемера — поверх правой Повелителя Марионеток. Духовный яд Отравителя выплеснулся за пределы острова и соединился с ветром, заставляя некоторые его потоки изменить свое движение. Вой ветра сделался оглушительным, его движение ускорилось — и еще, и еще — захлестывая остров, кроша камни на его границе, и затем этот ветер тремя потоками втек в соединенные руки Князей и в ротовое отверстие каменной маски — и тогда вой урагана стих и настала оглушительная тишина. Лицемер наклонился и приблизил маску к лицу юноши; когда он выдохнул, поток воздуха из его рта проник в рот юноши и его легкие. Юноша вздрогнул и выгнулся дугой; он стал судорожно хватать ртом воздух так, как будто бы не мог надышаться. Лицемер встал ровно. Юноша еще содрогался, но меньше; дыхание его успокаивалось.

— Это не обычное тело, — сказал Отравитель. — И ему потребуется соответствующее имя.

Он не может зваться как обычный смертный и не должен зваться, как один из нас, чтобы о нем не стало известно преждевременно.

— Это тело, — сказал Кукловод. — Соединяет в себе свойства смертного и бессмертного, способности человека и способности бога, духа и создания из плоти и крови. Его возможности незначительны в начале, но будут возрастать соизмеримо тому, в какой мере наш брат будет осваиваться в нем.

Обнаженный человек на камне перестал содрогаться; он открыл глаза и увидел на собой трех демонов, обсуждавших что-то, чего он не мог понять.

— Кто… кто вы такие? — Хрипло спросил человек.

— Неправильный вопрос, — негромко, почти нежно — насколько позволяли возможности мертвенного, лишенного интонаций голоса — произнес Лицемер, склоняясь над юношей. — Загляни внутрь себя и задай тот вопрос, который по-настоящему важен.

Человек дико уставился на каменную маску. От демонов исходило ощущение великого могущества и беспредельного зла — но почему-то человек не ощущал себя среди них чужим и не испытывал даже и тени страха.

— Кто я? — Мрачным, злым голосом спросил он, и его губы — впервые — сложились в жестокую, надменную складку.

— Ты Заль-Ваар, что означает Собиратель Мучений, — ответил Лицемер, протягивая руку, чтобы помочь юноше подняться. — Не человек и не бог, а нечто среднее. Ты наш брат и когда-нибудь ты непременно вернешь себе все могущество и всю власть, которыми обладал прежде и которые временно утратил для того, чтобы начать новую жизнь.

Следующие два золотых огонька прятались в скоплении танцующих улиток; каждое из скоплений, подобно странному улью, состоящему из множества движущихся частей, висело под потолком кривой угловатой пещеры. Эти частицы личности не содержали никаких воспоминаний, равно как и четыре последующих, найденных мною в четырех разных комнатах Цитадели.

Периодически я обновлял заклятья из Истинных Имен, направленные на защиту и стабилизацию окружающего мира, но чем больше я проводил здесь времени, тем чаще мне приходилось это делать. Потом были два коротких воспоминания о Войне Остывших Светил, и еще одно — о пребывании в роли короля Эн-Тике, все три — слишком отрывочные и мимолетные. В круглой комнате, где стены представляли собой зеркало, а в центре росло вишневое дерево. Разодрав кору и верхний слой древесины, я обнаружил пустоты с несколькими огоньками, один из которых горел особенно ярко. Когда я коснулся его, на меня дохнуло какой-то невыносимой, преомерзительнейшей благодатью: очевидно, это воспоминание и связанные с ним состояния души относились к каким-то высоким Небесам, на которых мой брат недавно успел побывать.

Забирая огоньки, я узнавал их содержание, но сейчас не стал даже и присматриваться к найденному осколку памяти — время было уже на исходе, безумие подступало все ближе, в моем собственном разуме то и дело появлялись странные, противоречивые, фантасмагорические мысли, каждая из которых побуждала последовать за собой и всецело ей отдаться. Части зловещей тени, составлявшая левую половину моего тела, превращались то в карамель, то в россыпь смеха — в то время как из правой, мертвенной половины, вырастали розы и одуванчики; заклятья Имен возвращали уму трезвость и прежнюю форму телу — но ненадолго. Собрав еще несколько частиц, я увидел дымное море: погруженный в него, раскинув руки, недвижно висел мой брат. Левая рука по-прежнему сжимала клюку; хламида мерно покачивалась, а волны, расходившиеся от Лицемера кругами так, как будто бы он был камнем, брошенным — нет, беспрестанно бросаемым — в воду, несли на своих гребнях десятки крошечных золотых огоньков. Я сотворил заклятье, обращая их движение вспять; приблизился к брату и протянул ему сложенные руки — и, как только я раскрыл их, золотистое пламя из моих ладоней перетекло к недвижной горбатой фигуре. Лицемер пошевелился; чтобы Цитатель снова не разъела его разум, с помощью Истинной Речи я сотворил заклятье, ограждающее нас от окружающего безумия. Укрепленный порядок быстро иссякал, но много времени нам и не требовалось: когда последний огонек проскользнул под маску и растворился в пустоте, на которую она была нацеплена, Лицемер выпрямился и завис над дымным морем. Он был еще очень слаб и не мог колдовать; змеи, выросшие из моей спины, обняли брата и надежно сжали в своих кольцах. Я потянулся к Истязателю — и, вероятно, не сумел бы найти его, потому что путь, который предстояло пройти для возвращения, удлинился многократно, а силы мои и защиты были уже почти исчерпаны. Но Истязатель был не один — я почувствовал, как тянется ко мне Кукловод, которому принадлежали куклы на алтаре и который владел этой магией лучше кого бы то ни было, ибо сам являлся ее источником; ощутил страшную, неотвратимую и безудержно жестокую силу Палача — подобную тяжелой поступи судьбы, подобную точному удару топора или меча, падающему на шею приговоренному к казни. Они пробились сквозь сумрачный хаос, почти затопивший нас с Лицемером; я ощутил стремительное движение; почувствовал как безумие вцепляется в нас и пытается удержать — но в итоге оказывается вынужденным разжать челюсти. Водоворот огней, мешанина образов, рваные звуки — и вот, наконец, растекающийся вокруг нас мрачный металлический свет Долины Казненных.