Андрей Смирнов - Бог Непокорных

Лицемер тяжело оперся на клюку; убрав змееобразные щупальца, я отошел в сторону — теперь мой брат мог сам о себе позаботиться.

— Всего лишь одна неудача… — С трудом проговорил Князь Лжи. — Мы пойдем еще.

Найдем путь…

— Нет-нет-нет!!! — Кукловод выставил перед собой дрожащие руки. — Я туда не вернусь! Не вернусь!

— Не нужно было идти по одному, — процедил Заль-Ваар. — Нужно было идти всем вместе.

Тогда бы мы смогли поддерживать друг друга и никому не потребовалось бы оставаться тут «для координации».

Я криво улыбнулся.

— О, я представляю, что было бы, если бы мы пошли вместе! Безумие находило к каждому из нас свой путь — думаю, мы попросту поубивали бы там друг друга, благо некоторые готовы сделать это и так, — я кинул взгляд на Палача. — Цитадели потребовалось бы лишь подтолкнуть кое-чьи мысли в нужном направлении — а другим, не желавшим просто так умирать, пришлось бы защищаться. Нет, силой здесь не пробиться — нужно это понять и признать. Надо достать Камень Воли Безумца из Озера Неувиденных Снов и восстановить его связь с собственной силой — тогда Цитадель станет нам не врагом, а союзником.

— Именно это я и хотел сделать, — сказал Палач. — Но…

— …но я его отговорил, — закончил фразу Лицемер. — И тебе говорю: нет. Слепая Гора охраняется так, как не охранялась никогда раньше. Я забрал пару личин у мелких стражей — из их разума я узнал, что сейчас любые подвижки на ней вызовут немедленное появление Солнечных.

Мы можем действовать в мире — там, в Эмпирее, думают, что используют нас в своих целях, пока мы стираем в пыль Ильсильвар — но любая попытка вызвать из небытия любого из наших или, тем паче, попытка сделать что-либо с самим Мировым Столбом — спровоцируют немедленный удар.

Это понятно?

Я не ответил; вместо меня заговорил Заль-Ваар.

— Что же нам остается? — Спросил молодой Истязатель. — Вы прошли лишь малую толику пути и вряд ли в другой раз сумеете пройти больше.

— Как я сказал, нужно найти иной путь, — в голосе Лицемера прозвучали одновременно усталость и непреклонная воля. — Пока еще я не знаю, что это за путь. Я хочу, чтобы каждый из нас подумал над этой задачей — но ничего не предпринимал самостоятельно. Ты слышишь меня, Отравитель? В первую очередь, это относится к тебе.

— О да, брат мой, я слышу, — я наклонил голову в коротком поклоне. — Другие пути… безусловно, нужны нам. Я обязательно поделюсь с тобой своими размышлениями, как только придумаю что-нибудь дельное.

— Вот и хорошо.

Братья, прежде чем разойтись, коснулись в своем разговоре текущих дел на земле и в Преисподней, но я слушал их разговоры вполуха. Как я и сказал Лицемеру — я размышлял. Вот только совсем не о том, как достичь сокровенного сердца Цитадели Безумия, в котором покоился, подобный черному осколку или бесцветной, вытягивающей свет, звезде, Камень Воли Солнечного Убийцы. Вместо этого я прокручивал в голове то последнее, отвратительное воспоминание о переполненных светом и благодатью Небесах — это воспоминание несло в себе одно поразительное открытие, которое неожиданным образом заполняло пробелы в истории нашего возвращения и в причинах того, почему Князья Света до сих пор нас не уничтожили…

— …Кто ты такой? — Спросил Лицемер. — Что ты такое?

Взгляд бога смирения изменился: на место обычной благостности и кротости явился живой интерес — слишком явный и непосредственный, чтобы приличествовать Солнечному Князю, воплощению высшей власти и истины в Сальбраве. Шелгефарн сделал движение пальцами — двери в залу наглухо закрылись, а само помещение оказалось окружено незримым барьером силы. Лицемер приготовился отразить атаку, но ее не последовало — Шелгефарн поднялся с трона и спустился вниз, и с каждым его шагом окружавшая его аура силы слабела. В итоге он сделался почти также слаб, как образ, которому силился соответствовать — и вот, бог, равный или незначительно превосходящий аскета из мира смертных, встал напротив Лицемера, который по-прежнему пребывал в украденном образе светлого ангела.

— Я давно жду твоего появления, — сказал бог смирения. — И чтобы тебе было легче меня найти, даже затеял этот неурочный вояж по самым отдаленным своим храмам.

— Для чего? — Холодно спросил Лицемер.

— Для чего? Чтобы увидеть тебя, только и всего… Нет-нет, я не прошу, чтобы ты снял маску. Это место защищено и нас никто не услышит — однако, присутствие столь могучей темной силы не останется незаметным, и даже моей власти может оказаться недостаточно, чтобы сокрыть нас.

— Хорошо. Ты встретился и увидел. Что дальше?

Шелгефарн, заложив руки за спину, сделал несколько шагов в сторону от Лицемера, повернувшись к нему спиной, затем, совершив поворот — несколько шагов в обратном направлении, словно был на прогулке.

— До самого последнего времени, я не встречался ни с кем из вас, — проговорил он. — Кроме Кукловода, с которым, должен признаться, беседовать мне было довольно неприятно. Поневоле приходилось сотрудничать с ним, меняя религию в том направлении, в котором он хотел, но радости вся эта деятельность мне никогда не приносила. В отличии от остальных, я понимал, к чему все идет: Князья Света полагали, что порабощают людей, но на деле порабощали себя, ибо при взаимодействии богов и смертных через бисуриты качества одних сообщаются другим, и наоборот — именно поэтому ныне все Князья, и даже вы, Последовавшие, очеловечены настолько, насколько это возможно. Кукловод уверял меня, что порабощение людей и богов необходимо для того, чтобы возросла его собственная мощь — и вот тогда-то, говорил он, «я верну своих братьев из небытия и выполню последнюю волю Темного Светила». Но время шло, и ничего не менялось — и тогда я понял, что его вполне устраивает текущее положение дел…

— А что не устраивало тебя? — Низким и мертвенным голосом спросил ангел. — Поразительно, но я не ощущаю в твоих словах никакой лжи — однако, если все это правда, то твои мотивы мне понятны еще в меньшей степени, чем прежде. Вернее сказать, они не понятны вообще.

— Я всегда хотел иного, — ответил Шелгефарн. — Но достичь этого можно было бы лишь в том случае, если бы вы, непокорившиеся власти Золотого Светила, восстали бы из праха.

— Иного? Чего же? Верховной власти? Стать первым и единственным Князем Света?

— Нет. Конечно же, нет.

— Чести поразить нас вновь, вновь низвергнув в Озеро Неувиденных Снов?

— Нет. Какая же эта честь? Вы слишком слабы…

— Тогда что? Может быть, ты желаешь свергнуть само Солнце и провозгласить власть Князей? В этом все дело? Тогда я не понимаю, почему ты ждал меня, а не разыскал Отравителя — кусать руку, сотворившую нас, свойственно ему, а не мне.