Василий Криптонов - Потерявшие судьбу

— Слишком? — спросил он. — Хочешь сказать, король Эрлот не достоин такого подарка?

Ливирро замахал руками:

— Нет-нет, что ты! Его величество достоин заполучить хоть все мечи разом, и этого будет даже мало, чтобы выразить наше с тобой почтение. Я всего лишь говорю, что меч этот слишком велик и тяжел, беспокоюсь о твоем удобстве, дорогой друг.

Кастилос взмахнул мечом. Порыв ветра долетел с того конца зала, несколько свечей в канделябрах погасли.

— А впрочем, я возьму обратно свои слова, — воскликнул Ливирро. — Вижу, ты сможешь донести подарок. Его величеству будет приятно получить в дар оружие старого врага.

— Шутишь? — удивился Кастилос. — Хочешь сказать, это…

— Меч императора Киверри. В нем и на нем столько крови, что лезвие черное и никогда не тупится.

— Как же он оказался у тебя?

— Когда закончилась Вторая Великая Война, я присягнул королю Эмарису и королеве Ирабиль. Они были так добры, что позволили мне обосноваться на севере, а также отдали меч моего отца.

— Отца? — Кастилос, Ирабиль, Ринтер выкрикнули одновременно.

Улыбающийся Ливирро повернул голову. Улыбка тут же померкла. Огоньки свечей заметались от стремительного движения. Принцесса не успела испугаться, а на раненые пальцы уже легла мягкая ткань белого платка. Ливирро завязал узелок.

— Вот так, милочка. Негоже разбрасывать кровь, сегодня она ценна как никогда. Ну? Какой из этих гадких предметов вас обидел?

Улыбнувшись, И показала на злополучную саблю. Ливирро отодвинул Ринтера, снял саблю с крепления.

— Ты пытался предложить девушке свои услуги, барон? Поистине, молодежь так самонадеянна. Клинок на крови Эмариса оставляет серьезные раны. Повязку не стоит снимать дня три-четыре. Впрочем, милочка, ваш брат может помочь. Он погружался в Алую Реку, его яд посоперничает с этим клинком.

— Откуд… — начала Ирабиль.

— После войны у нас долгое время была традиция, — перебил Ливирро. — В день победы мы обменивались оружием. У меня есть клинки на крови всех лордов и графов, и даже некоторых баронов. Жаль, традиция забылась. Но, может, теперь ее получится возобновить.

Ливирро провел ладонью по клинку. Лицо приняло мечтательное выражение.

— Сегодня, — прошептал он, — я хочу делать подарки. Надеюсь, вы не оскорбите меня отказом, госпожа Ирия?

Он снял со стены простые кожаные ножны с ремешком. Сабля с мягким шуршанием скользнула внутрь.

Протянув руки, И приняла подарок.

— Ты даришь оружие человеку? — возмутился Ринтер.

— Безумие, правда? — усмехнулся Ливирро.

Подошел Кастилос, положив лезвие древнего монстра на плечо.

— Не думаю, что Ирия надолго останется человеком, — сказал он. — Это один из вопросов, которые я собираюсь обсудить с королем.

— Что это?

Мощенная камнем дорога, огибающая рынок, поднималась по холму к приземистому зданию черного цвета.

Айри проследила за взглядом Левмира, и лоб ее пересекла морщинка. Они остановились у последнего прилавка, на котором продавец разложил кухонную утварь. Чуть ниже по дороге ждет карета. Левмир держит под мышкой сверток с покупками. Только что солнечные глаза светились счастьем, а теперь будто бы потускнели.

— Это храм Алой Реки, — отрывисто сказала Айри. — Идем, — потянула Левмира к экипажу. Левмир не сдвинулся с места.

— Здесь поклоняются Реке?

Айри вздохнула. Избежать неприятного разговора не получилось.

— Это была крошечная секта, — сказала она. — В основном преступники. Их все равно не допускали в сурии. Но три года назад князь принял их веру, теперь их все больше. Идем, прошу.

— Мы можем туда войти?

— Они проводят службы по ночам, — отозвалась Айри. — Это скверные службы, Левмир. Не надо туда ходить.

Помолчав, она добавила:

— Пожалуйста.

Теперь он повернулся к ней, глаза сверкнули недобрым светом.

— Значит, туда боишься заходить ты ?

Айри почувствовала, как начинают дрожать колени. Сейчас с ней говорил не Левмир. Что-то другое воспользовалось его устами.

— Да, боюсь, — ответила Айри. — Хочешь осудить меня?

Левмир моргнул, хищный блеск пропал из глаз. Будто только что вернулся в тело, с удивлением посмотрел на бумажный сверток. Айри ждала его слов.

— Кажется, я совершил ошибку, — сказал Левмир медленно. — Кажется, мне ее не исправить…

Айри метнулась к нему как раз вовремя, чтобы подхватить, иначе Левмир упал бы под ноги траурной процессии, медленно шествующей по дороге.

— Тише, не волнуйся, — прошептала Айри. — Что случилось?

В глазах Левмира застыл ужас, равного которому Айри не доводилось видеть ни у одной из своих жертв. Ужас человека, взобравшегося на вершину самой высокой горы, чтобы обнаружить себя на дне самой глубокой пропасти. Пальцы впились в плечи Айри.

— Нас всех обманули, — прошептал Левмир.

— Прекрати! — Айри повысила голос. — Ты жив, слышишь меня? Не смей отчаиваться, пока ты жив!

Пронзительный крик заставил Левмира обернуться. Траурная процессия — десяток мужчин в черных плащах — уже подходила к храму. Среди них забилось, заметалось что-то розовое, живое. Айри знала, в чем дело, и отвела взгляд. Левмир не знал ничего, но различил очертания запертого в черную живую клетку существа. Девушка, с которой содрали всю одежду. Изрезанное, исцарапанное тело. Она сражалась краткий миг, прежде чем ее скрутили, заткнули рот кляпом.

— Нам лучше уйти, — сказала Айри. — Они ведут жертву для ночной службы.

— Ее убьют? — Левмир посмотрел Айри в глаза.

— Они в своем праве. Это рабыня или преступница. Князь позволяет…

Что-то ударило в грудь. Вскинув руки, Айри схватила сверток.

— Это твой отец, я понимаю, — сказал Левмир. — Езжай домой, скажи, что пыталась меня остановить.

Пальцы Айри схватили воздух. Левмир бежал к храму, и полы плаща развевались за его спиной. Айри посмотрела на карету. Одна из лошадей топнула копытом и заржала. Айри до крови прикусила губу. Судьба… Никто не говорил, что будет легко.

— Постереги! — Сверток шлепнулся на прилавок перед продавцом. Схватив кухонный нож для разделки мяса, Айри бросилась вдогонку.

— Эй, а деньги? — закричал продавец.

В лоб что-то врезалось, и продавец поймал золотую монету. На лбу расплылось красное пятно, а на губах — улыбка.

— Постерегу, чего уж там, — проворчал он, пряча сверток под прилавок.

Сегодня Рикеси должно было исполниться пять лет. Во всяком случае, первое воспоминание девушки относилось к пятилетней давности. Темный подвал, запах вина и чарраса, карты на столе. Отец, которого она уже час разыскивает по всем притонам, поднимает взгляд. Глаза красные, будто кровоточат. «Рикеси, — шепчет он. — Прости…» Чужие руки хватают ее, и прошлая жизнь разбивается на тысячи осколков. Один хозяин, другой хозяин. Тяжелая работа в поле, тяжелая работа по дому, насмешки, удары, сорванная одежда, окровавленные простыни и ни одной слезинки за все пять лет.