Прекрасный Старый Мир

— Так вы же к Младену Чёбытовичу подходили, — продолжал фрустрировать леший.

— Точно так, подходил, поведал мне Младен Чёботович, что: “Судами воздушными попутными пользуйтесь, Ормонд Володимирович. Ежели же доставка требует сроков или условий иных, снабжены вы ими будете волей начальственной. Чай помудрее вас там люди пребывают!” — спародировал я занудного формалиста.

— И всё? — требовательно уставился на меня злонравный Добродум, после чего я веско покивал. — Допустим. А далее к чему извивы ваших мыслей привели? — уже с интересом вопросил он.

— Три дня до срока, места доставки не столь далеки. Средств, выделенных на аренду самолёта недостаточно. Составил маршрут, обратился в ведомство довольствия управное, — не стал скрывать я, на что хрюкнул уже Леший.

— Обратились, изрядно сказано. Серонеб Васильевич от придирок ваших злостных доселе каплями отпаивается, подавай вам мортиру осадную, — навёл на меня поклёп Добродум.

— Напраслина, — отрезал я. — Не мортиру осадную, а гаковницу скорострельную. И не выдал оную мне Серонеб Васильевич, хотя сам он уверял, что есть она на складе. А выходит, у него ещё мортира осадная завалялась, у жадины такого — задумался я.

— Бес с ней, с мортирой, — отмахнулось начальство. — Что далее делали?

— Направился в Воранав, доставил корреспонденцию, оттуда путь держал в Младзечно, — продолжил я, но был перебит.

— На диплицикле своём направились? — вопросил Леший.

— На нём, с учётом сроков, средств на аренду недоставало, — ответствовал я. — Потом Невгин, и оттуда, в силу сроков ограниченных, арендовал самолёт, — кивнул я на папку, которую злонравное начальство распахнуло. — Доставил послание в Ковно, переночевал и с первым светом пред ваши очи явился, — принял я вид лихой и придурковатый, испорченный, впрочем, прорвавшимся хрюком.

— Явились, — констатировал злокозненный Добродум, носяру свою в бумаги сувая. — Ночевали и питались где?

— Средств предоставленных не хватало, — выпучил очи я, — окромя дня последнего, в гостинице, постился, — нагло врал начальству я.

— Заметно, — воззрился Леший на щачла обширные мои, пост и истощение ярко демонстрирующие.

Посидел с полминуты в раздумьях, но не удержался и проржался, коротко, но от души.

— И что с вами сделать велите, Ормонд Володимирович? — пристально уставился на меня он.

— Ну, во-первых, задания давая, более развернуто в них посвящать, а не из кабинета зловредно изгонять, — начал я. — Во-вторых, за подвиги мои беспримерные, аскетичные, к экономии для Управы приведшие, да и за дело, до срока справленное, можно мне премию какую организовать, — наглел я. — Ну и в-третьих, денёк отдохнуть не помешало бы, — прикидывал я, на что ещё бы губу раскатать.

— Посмотрим, — фыркнул злонравный Леший, фони отпустив водителя, меня ожидающего. — До завтра отдохните. И запомните, ежели на папке с делом Управы один срок указан, он начала работы с оным. Ежели же крайний срок есть, то две даты будут непременно. Ступайте, Ормондушка-путешественник, — зловредно ржанул он.

Сам ты слово такое, мысленно припечатал я Добродума, впрочем, продолжая мысленно хихикать. И вправду комично вышло, как ни поверни.

День же выходной я решил потратить на встречу с родными, что и осуществил. Вот бес знает, что за отношения у нас сложились, но возникало ощущение, что как в анекдоте: степень сердечности и приязни обратно пропорциональна частоте встреч, причём как для меня, так и для них. В общем, явившись в Тернистый особняк к вечеру, ужин я провёл не без приятности с людьми, вполне мне симпатичными.

А вот после трапезы, уже Володимир цапнул меня под руку, отведя в кабинет “на поговорить”, чем, признаться, немало меня заинтересовал. Однако тема беседы оказалась пусть и с семьёй связанная, но довольно скользкая, скажем так.

— Ормонд, вопрос к тебе имею, — начал отец беседу. — Отпустят ли тебя дела служебные на обед званый в солнцадень ближайший, с пяти пополудни?

— Теоретически да, — прикинув, ответил я. — Впрочем, про злонравность начальства своего я упоминал, так что поручиться не смогу. А в чём нужда во мне? Всё же званые обеды более делам денежным подобают, а в делах я вам, отец, не подмога.

— На сей раз не купеческие дела званый обед собирают, — задумчиво ответил Володимир. — Хочу тебя с дочкой друга моего и партнёра, Милорадой Поднежевной познакомить, — признался он в жутком коварстве.

— Кхм, отец, при всём моём к вам уважении, но таковые “знакомства” предполагают связь долговременную, мало не пожизненную, чай, не на концерте и сборище молодёжном каком знакомиться будем, — констатировал я, на что сия сводня мужеского полу довольно покивала. — А возраст мной вы учли? — выпустил колючки я. — А то, что обитаю я в инсуле служебной и менять место обитания не планирую, иначе как на дом свой? И, наконец, я юноша молодой, не нагулявшийся, связывать себя обязательствами, из такового “знакомства” следующими, не готовый?

— Так никто силком же не тащит, — несколько побагровел челом, но помня, что “вышел я из воли”, выдал Володимир. — Познакомитесь, может, глянетесь друг другу. Не нагулялся — так бес с ним, какой контракт составим, таково и будет. А ежели сойдётесь, я и семья Сулица вам дом в дар преподнесём, как и средства на обзаведение.

— Дети нужны, — констатировал я. — А Энас, как мне и мыслилось, иметь их не может, — на что ответом мне было молчание, но с выражением физиономии столь красноречивым, что слов и не требовалось. — И вот, рассчитываете вы, отец, меня, жизни не видевшего, окрутить, — констатировал я, на что нахмурившийся Володимир стал наливаться дурной кровью. — Вот только, отец, силой мужской вы не обделены, — тернился я. — Рабу купите, любовницу найдите, да и сотворите чадо или чад, сколь потребно! Меня, в неполные семнадцать годов негоже в сие втягивать, — отрезал я.

— Не могу я, — побагровел челом Володимир.

— Память мешает? Так к медику обратитесь! — злоехидствовал я. — Негоже так поступать, отец. Счастливо оставаться, — сам уже не менее багровый мордой отрезал я, поднимаясь.

— Будешь в солнцадень? — почти прорычал Володимир.

— Служба отпустит — буду, — буркнул я. — И планы ваши, отец, мне не угодны, а что будет — посмотрим.

Вот же сводня злостная, злопыхал я, покидая отчий дом. Нет, его резоны я понять могу, в этом случае всё прозрачно. Да и глава семьи, в её продолжении заинтересованный, тоже понятно. Но это ЕГО дело, его забота и ноша. Был бы мужски несостоятелен — я бы понял, но ведь сам как дéвица ломается, на меня свою головную боль спихивает.

Причём, будь бы чужими друг друг другу, я бы понял. Но тут, если заведу ребёнка, так он мой будет по всему, а главное, в моём понимании! А это воспитание, время немалое на дитя, на девку во всём мне совесть не позволит положиться. А это если не крест, то немалое затруднение в планах моих жизненных. И всё из-за “немогунов” всяческих.