Прекрасный Старый Мир

На рассвете же меня пробудил стук да барахло моё, просушенное и чистое. Оделся я, явился к завтраку, где меня встретил довольный Изяслав, лапу мне перед трапезой пожавший, да и высказав:

— Благодарю вас, Ормонд Володимирович, за дочь свою, — довольно выдал этот дядька. — Сама присутствовать не может, с Родославом на радостях любится.

— Шта?! — выдал я охеренно интеллектуальный вопрос, оседая от неожиданности на стул.

На что поржавший Изяслав поведал мне за завтраком этакую пикантно-специфическую историю, да и ряд моментов были освещены. Итак, у пейзан, значится, инцест был делом семейным. Впрочем, как и в Полисах, но вот определённый чисто пейзанский признак невместности жития женщин с рабами из этого выбивался. Хотя у нас в Вильно некая купчиха, Клавдия Агафеновна, далеко не страхолюдина и годами не преклонна, имела носимый мускулистыми рабами паланкин, которые не только её носили, но и сношали. Было это скорее экзотикой и эксцентричностью, но и прямого осуждения, кроме излишне показной личной жизни, не вызывало.

Но у пейзан такового не было, что бытием в окружении рабов и психологией полов во многом оправдано. Так вот, детей у Изяслава, причём от рабынь, взятых как наложницы и хозяйки по дому, было десяток. Кстати, описанное житие с таковыми, очень напомнило мне “брак” в Мире Олега, с единственным исключением: возможности изменять “папику” рабыни были лишены, то есть хочешь налево — уходи совсем.

Ну да не суть, из десятка отпрысков после гимназиума вернулись лишь двое, что, в общем-то, во многом закономерно. И жили они друг с другом, детей иметь не могущие, что, кстати, приоткрыло мне ещё одну грань жизни Полиса. Ранее меня не то чтобы смущавшую, но ставящую терапефтов чуть ли не на божественный уровень.

А именно, семьи в Полисах имели по два-три ребёнка, приличным было число три, если воспитывали, конечно. Но и в том, что отдающие чад “на воспитание” службам Полиса женщины рожают, как пулемёт, я закономерно сомневался.

А для вида таковое положение — зло и гибель, если разобраться. Женщина по природе животной должна иметь десяток детей. И из них, не менее половины, а то и более того, умирает. Причём, даже если оба родителя — эталон здоровья, есть немалая вероятность патологий: сие природа комбинирует варианты, мутации, но тут как повернет, полезные они будут или дурные. Соответственно, люди, у коих медицина лишает природу её функции естественной отбраковки, непременно должны поставить её на оздоровление потомства. И вот, мыслил я, что терапефты столь искусны, что генную коррекцию негодящих мутаций проводят.

Но оказалось, что не всё корректируется и не всегда. И Родослав, попавший в шесть лет в гимназиум, от скрытой патологии был излечён. Но генетика была достоверно и неизлечимо больная, так что терапефт осуществил операцию стерилизации, некий аналог вазэктомии. Что и юношу не лишило нормального развития и мужской силы, но вероятность воспроизведения дурной мутации свело к нулю.

В таком разрезе связь единокровных родичей даже в теории не несла опасности, но вставал вопрос детей. Родослав от “ребёнка со стороны” разумно не отказывался, но бытие пейзанское накладывало массу ограничений. Вплоть до попытки девицы ехать в Полис, пытаться завести кратковременный роман там. А тут я подвернулся, да после дождя разоблачаясь, глянулся. В общем, пейзанская запутанная романтика, в которую я, будучи приличным мужем, даже не помыслю, коим органом окунулся.

Ну а отсутствие праздности девицы Изяслав установил поутру, на тему чего его дети-супруги затеяли марафон “отмечания”. Бывает же, мысленно обтекал я. Впрочем, если не шаблонами мыслить, причем Мира не сего, а разумом, так и ничего страшного. Правда, закралась мысль нехорошая про моего старшего брата: женским вниманием Энас не обделён, подруг сердешных как перчатки не менял, сожительствовал с ними годами, домашним представляя. Но детей не имел, да и расставался с ними через год-два, а многие среди них — почтенные матроны с потомством ныне.

Впрочем, если всё и так, то дурного ничего, да и я с Эфихосом есть. Будет, кому род продолжить, а совсем на край, есть дядька у нас и сестрица, и братец двоюродные.

В общем, расставался я с Изяславом, благо ливень в ночи закончился, как с симпатией в общем и благожелательными чувствами, так и несколько идущей кругом головушкой бедовой. По дороге ветерок в рожу мне мозги несколько прочистил, так что к Младзечно я подъезжал собранный и работоспособный.

В Полис попал без проблем, в Управу по схеме аналогичной предыдущей, правда, на покушать меня задержаться никто не просил, да и комплиментов несравненности моей не делал.

И добрался часа за три с лишком до Невгина, где схема, также без аварий, повторилась. Там же подъехал в воздушный порт, где каждый уважающий себя Полис имел несколько небольших самолётов, аэронавтами снабжённых, в аренду. Ну а мне большой был и не нужен, так что потратив почти все отведённые мне на поездку средства, закатил я диплицикл в небольшой трюм, да и полетел на погонщике самолёта в Ковно. И тут всё прошло как по маслу, полицейские милитанты в воздушном порту не злобнее привратных в иных Полисах оказались, так что доставил я и последнее донесение.

Вот только подустал я чертовски, так что хоть и в сроки уложился, да и не вечер был, решил отдохнуть. Уж очень насыщенная командировочка выдалась, да и не спал я толком, нужно отметить. В результате, переночевав на остатнии деньги в гостином дворе Ковно, отправился я домой с рассветом, где, в целом довольный по итогам, оказался чуть позже начала дня рабочего.

Завалился в Управе к лешему, где меня сходу встретили очи, злобно вытаращенные, и голос столь злобно-ехидный, что я оторопел.

— Где вас бесы носят, Ормонд Володимирович?! — хамски осведомился начальствующий тип. — В должный срок на службу вовремя явиться не можете? В весёлом квартале загуляли?

— У меня вообще-то доставка, вашим указанием! — ощетинился терниями я.

— Вот именно! Час без малого водитель с самокатом ждет…

Возмущённую тираду его злонравнейшества прервал мой искренний, пусть и не без толики истерики, гогот.

— И не поведаете ли вы, Ормонд Володимирович, что вас столь развеселило? — воззрился на меня Леший, гневно выпучив очи.

— Доставлены депеши посольские днём вчерашним, — подхрюкивая, ответил я, не в силах окончательно справиться со смехом.

— Бред какой-то, — спустя полминуты разглядывания меня и бряцнутой на стол папки выдал Добродум. — Какого лешего вы до срока этим занялись?

— Так на папке не указан срок отправки, — резонно ответил я. — Вот и рассудил, что срок указан крайний.