Прекрасный Старый Мир

Поняв, что вопрос сей требует разъяснений, после некоторого обдумывания решил я навестить предшественника по должности моего, Младена. Пусть не самый приятный человек, но таить важные знания не будет. А уж там посмотрим, трясти ли из Серонеба Васильевича гаковницу скорострельную, или бонбами ручными обойдусь, хмыкнул я.

Да и вообще, по всему выходит, что опять злонравный Леший мне проверку учиняет, думал я по пути. Уж не знаю, на кой бес это ему, но мнится мне, что с частью, если не со всеми, доставками курьеры управы бы справились, исправно по полисам путешествующие на попутках воздушных.

В ведомстве, подчиненном моему предшественнику, орднунг творился столь образцовый, что закралась у меня мыслишка Младена как-нибудь извести. Уж больно застроенные были сотрудники, так что избавление от чудовища формализма, Младеном рекомого, виделось не столь преступлением, сколько актом человеколюбия. Впрочем, по здравому размышлению, решил я путь душегубца себе не торить, глянул жалостливо на чиновников тихих, посочувствовал им мысленно, да пред очи Младена явился.

Последний мордой своею заносчивой меня впечатлять тщился с минуту, но не преуспел, после чего сообщил, что пользовался в путешествиях своих попутной авиацией. Кроме случаев срочных, отдельно оговариваемых, с транспортом, под них выделяемым. Чего и мне желает, вместо глупостей, мной удуманных. Так что распрощался я с Младеном в твёрдой уверенности, что леший злокознен, злонравен и глумливую проверку мне учиняет.

Потому как нет между Полисми столь активного воздушного сообщения, чтобы в срок оговоренный уложиться. А бумаженция денежного довольствия лишь один перелёт прямой аренды покроет, что меня к диплициклу возвращает, тут даже мобиль не арендуешь, что с возницей, а уж тем более без оного.

Ну и леший с ним, расстояния не велики, снаряжусь, да и доставлю всё в срок, решил я. Впрочем, гаковницу мне жадина-Серонеб опять не отжалел, даже папкой с листами помахивание не помогло. Разтрясся он лишь на пару бонб ручных, и то лишь после часа взывания к совести гражданской и нудежа. И выделил их в стиле “на, только отстань”, жадина скупердяйская, негодовал я, снаряжаясь в поход.

Эфирострелы прихватил, панцирь новый, выданный взамен старого безропотно, что хоть в чём-то жадину складского оправдывает, надел, да и отправился в Воранав.

По дороге, несколько смирившись и отойдя от всеобщего гадства, змейства и прочих нехороших качеств, я с положением своим смирился, даже от дороги начал известное удовольствие получать: поля, стада всяческие пасутся, солнышко светит. И колдобин не намечается, так что лепота, не сказать, чтобы полная, но вполне чувствительная. Да и, прикинул я маршрут, ежели задержек не учинится, то могу в пару дней управиться, даже до срока отмеченного.

Доехал до заставы милитантов с владениями Полиса Воранава, который, по предъявлении бляхи посольской, преодолел (к своему некоторому удивлению) без расспросов с пристрастием и досмотров каких. А вот далее я несколько напрягся: чай, пейзане “наши”, изредка видимые — бессребреники и милые люди. А вот импортные все поголовно тати, душегубы и личности, со всех сторон неприятные. Не факт, конечно, но ожидать такового стоит, как и к оному готовиться.

Однако опасения были если не беспочвенны, то в какие-то меняпротивные деяния противных пейзан “не наших” не вылились. Несколько встреченных явно преступных типов из пейзан проводили тихо шелестящий диплицикл взглядами, один даже клешнёй своей злодейской помахал, несомненно, тая коварный план меня поймать, обездолить и пустить на удобрения.

Да и патруль милитантский, мной на подъезде к Полису назначения встреченный, злодейств, к удивлению, не учинил, а водитель паровика военного даже лапой изволил мне помахать.

Были мысли, что бдительность усыпляют, злодеи импортные, но по здравому размышлению я решил несколько расслабиться, а то накрутить себя мог до того, что поприветствовал бы, положим, парочку какую, в придорожных кустах любящуюся, за стоны неуместные бонбой. Вопрос же “хто тут?” опосля её задав.

Застава на въезде в Полис встретила меня местными милитантами, на бляху прореагировавшими сообразно коллегам своим, да ещё и дорогу до Посольской Управы указавшими.

Проехав до Акрополя по Полису-соседу, отличий стилистических или архитектурных я не углядел. Да и люди, в целом, были ликами и типажом схожи. Акрополь же вообще один к одному, за исключением типа зданий. Посольская Управа, например, в которую вёл мой путь, более Большой театр напоминал, как портиком входным, так и основным зданием, прямоугольным. Да и венчал его скатный антаблемент, без колонн, впрочем.

Проникнув внутрь, я представился, бляху продемонстрировал, но был проверке подвергнут более пристрастной, что и логично. А после предъявления грамот меня некий служитель до адресата и сопроводил. Передав пакет, я вознамерился отклоняться, но был остановлен:

— Отобедать не желаете, Ормонд Володимирович? — вопросил меня пожилой дядька, без усов, со шкиперской бородкой.

— Благодарствую, Мстислав Лихоимович, — ответствовал я. — Но труды мои не завершены, так что ждёт меня дорога.

— Весьма похвально, — покивал дядька. — Счастливого вам пути, в таком разе.

— И вам счастливо оставаться, — ответно послал корреспондента я.

А на выходе до меня достигло бормотание вполголоса: “вот откуда такие юнцы берутся? Упорен, трудолюбив, явно в службе рьян… Не то что мои олухи…”, философически вопрошал у потолка посольский чин.

А не гадок ты потому что, непременно злокозненен и не злонравен, да и вообще не гадкий леший, мысленно ответил Лихоимычу я, спускаясь к диплициклу.

Местные политики коня моего железного не свели, чего я втайне опасался, так что оседлал я его и направился в полис за номером два моего списка, Млаздечно.

Полис я покинул без забот, а вот в дороге случилась не то что авария, но неприятность. А именно, налетел порывистый, шквалистый ветер и из каких-то недр небесной канцелярии принёс весьма поганого вида, мокрости, а главное — температуры, дождь. Холодно, девица продажного поведения, констатировал я, слегка подмоченный на обочине. Древо мной облюбованное защиту давало весьма условную, но лучше, чем ничего, а я пребывал в сомнениях.

Просвета в свалившихся на мою персону тучах не наблюдалось, похолодало градусов до дюжины. Ежели я путь продолжу по мокрой брусчатке, то авария может учиниться и в самом прямом смысле. Да и сколь бы неспешно я ни ехал, простыну непременно. С другой стороны, торчать под древом этим мне тоже не резон: пусть и не быстро, но тоже намокну, продрогну и заболею. Да и вообще, смех смехом, а так и помереть от холода можно, промокнув и переохладившись, как ни абсурдно сие в начале сентября.