Сергей Зотов - Страдающее Средневековье. Парадоксы христианской иконографии

На этом алтарном образе последовательно изображается история отношений Иосифа и Марии — с кульминацией (Рождеством) в центре. Две маленькие сценки наверху показывают упреки Иосифа своей жене и явление ему ангела, который развеял все подозрения. Справа — нетипичная сцена: Иосиф просит прощения у Марии. Он стоит перед ней на коленях, как бы признавая ее новый, высокий статус матери Божией (рядом с ним лежат атрибуты его плотницкого мастерства, а некоторые инструменты заткнуты за пояс). Во всех сценах у Марии есть нимб, а у Иосифа — нет.

Судя по эпизоду в одной из новелл итальянского писателя Франко Саккетти (ум. ок. 1400 г.), грустный вид Иосифа мог наводить средневекового зрителя на мысль, что тот чувствовал себя обманутым мужем:

«На обратном пути, когда они проходили мимо св. Марка и братства „Слуг девы Марии“ и рассматривали по обычаю живопись, один из спутников Джотто, увидев находившееся там в стороне изображение Богоматери и Иосифа, спросил художника: „Скажи, Джотто, почему это Иосифу придают всегда такой печальный вид?“ Джотто ответил на это: „Разве у него нет к тому оснований? Он видит жену свою беременной, и не знает, от кого она забеременела“».

Это немного снисходительное отношение к Иосифу как человеку, лишь для проформы исполняющему роль мужа, и не совсем понимающему, что происходит, начинает меняться в позднее Средневековье. Причем сразу по нескольким направлениям.

285. Маэстро Даддеско. Рождество. Флоренция (Италия), ок. 1320–1340 гг. New York. The Metropolitan Museum of Art. № 1975.1.60

Хотя Иосиф здесь изображен с большим золотым нимбом, он единственный персонаж, не принимающий участия в праздновании Рождества. Остальные — включая собаку и овец! — смотрят на младенца. Иосиф же сидит, отвернувшись от яслей, погруженный в грустные размышления, словно чужой на этом празднике.

Со второй половины XIV в. в Северной Европе появляются изображения Иосифа в откровенно смешном, даже сатирическом виде. Их количество за два последних столетия Средневековья невелико — всего 10–15 % от общего числа сцен, где фигурировал муж Марии. Однако, помимо изобразительного искусства, Иосиф-подкаблучник и даже Иосиф-рогоносец стал персонажем театральных представлений и проповедей.

Такая практика шла вразрез с официальной позицией Церкви, где как раз с XIV в. началось активное продвижение культа Иосифа. Жан Жерсон, один из богословов, которые активнее всего ратовали за его почитание, упрекал художников в том, что они изображают супруга Марии в виде немощного старца. А еще через полтора века Иоанн Моланус посвятил иконографии Иосифа целую главу в своем трактате «О святых картинах и образах» (1570 г.). По его словам, тот столь часто предстает в искусстве в виде простака, что всех недалеких людей стали называть «иосифами».

Создалась любопытная ситуация: Церковь подогревала интерес прихожан к Иосифу, но они понимали его роль в новозаветной истории исходя из привычных для них отношений в семье. Что это за муж, который не знает, от кого у его жены ребенок, да еще сам явно с ней не спит? Конечно, это старик-импотент и рогоносец. Потому-то и возникло так много изображений Иосифа, которые подчеркивают его старческую немощь (286–288).

Однако чтобы еще активнее высмеять Иосифа, на него возлагают самые приземленные обязанности. В сценах Рождества, Поклонения волхвов или Бегства в Египет он с 1370-х гг. становится своего рода прислугой. Иосиф занимается домашним хозяйством и уходом за ребенком — всем, что, в сущности, должна была бы делать Мария. Однако Богоматерь лежит с младенцем или молится, а Иосифу приходится выполнять ее, традиционно женскую, работу. Именно он подготавливает и сушит пеленки или моет Иисуса (289–291).

286. Рогир ван дер Вейден. Боковая панель Алтаря Мирафлорес. Нидерланды, 1442–1445 гг. Berlin. Gemäldegalerie. № 534A

В то время как Дева, смиренно сидя на земле, поклоняется младенцу, Иосиф просто дремлет в углу. Это не очень благообразный, беззубый старичок с посохом, явно не отдающий себе отчета в происходящем.

287. Часослов. Франция, ок. 1415–1420 гг. Bruxelles. Bibliothèque royale de Belgique. Ms. IV 179. Fol. 52r

На этой миниатюре мы даже не видим лица Иосифа. Это просто согбенная старческая фигура, скорчившаяся на переднем плане перед жаровней. Его голова полностью закрыта капюшоном. Даже сидя, он опирается на посох. Цвета его одежды (красный и синий) повторяют цвета одеяния Богоматери — он словно растворяется в ее величии.

288. Библия Оттхайнриха. Германия, ок. 1430 г. München. Bayerische Staatsbibliothek. Ms. 8010 (Vol. 1). Fol. 11v

Крошечный старик Иосиф дремлет у ног Девы Марии, которая вместе с Младенцем принимает дары волхвов.

289. Иероним Босх. Алтарь поклонения волхвов. Нидерланды, ок. 1494 г. Madrid. Museo del Prado. № P02048

Самый одинокий Иосиф с пеленками. Он изгнан на боковую панель алтаря, в то время как остальное семейство находится в центре. Иосиф повернут спиной не только к главной сцене, но и к зрителю. Над входом во дворик, где он сидит, высечена перевернутая жаба — знак того, что это место нечистое и угрожающее.

290. Мастер Вышебродского алтаря. Рождество. Чехия, ок. 1345–1350 гг. Praha. Národní Galerie

Иосиф не просто помогает повитухе, когда наливает воду в купель для купания ребенка, но и находится у нее в подчинении! Она останавливает его, делая знак, что больше лить воды не надо.

291. Мастер Франке. Поклонение волхвов (панель Алтаря св. Фомы). Германия, ок. 1424 г. Hamburg. Kunsthalle

Пока Дева Мария и Младенец принимают дары, Иосиф проявляет хозяйственную жилку. Не дожидаясь, пока Иисус насмотрится на подарки, он открывает сундук и требовательно протягивает руку, чтобы припрятать неожиданно свалившееся богатство. Средневековые богословы обсуждали, что Мария сделала с дарами волхвов (среди ответов — как немедленная раздача бедным, так и прозорливое сохранение их для грядущего семилетнего пребывания в Египте), но роль Иосифа в этом подчеркивали только художники.