Сергей Зотов - Страдающее Средневековье. Парадоксы христианской иконографии

Еще один комический прием — заставить Иосифа варить кашу. Например, на алтарном образе из Бад-Вильдунгена, изображающем Рождество, рядом с Девой Марией, обнимающей младенца Иисуса, мы видим забавную по средневековым меркам сцену: пожилой человек, встав на колени, изо всех сил дует на готовящуюся кашку. Рядом уже приготовлены миска и ложка (292).

Иосиф, готовящий еду для младенца по указанию Девы Марии, — популярный персонаж немецких пьес с XVI по XIX вв. Йоханн Эк (1486–1543), противник Лютера, возмущался тем, что во время театральных представлений Иосиф вскакивает, чтобы приготовить еду. Немецкий писатель Георг Викрам (ум. ок. 1562 г.) передает безумный рассказ об Иосифе, который обжег младенцу Иисусу рот кашей, тот стал бить его, Иосиф — младенца, но последний оказался сильней, и Иосиф был побежден. Конечно, это история не о настоящих Иосифе и Иисусе, а об актерах, которые исполняли их роли в кёльнской постановке, но она дает хорошее представление об ассоциациях, которые могли возникать у смотрящих на изображения Иосифа с кашей.

Еще один немецкий автор, Якоб Фрей (писал в 1550-е гг.), рассказывает о проповеди некоего деревенского священника. В ней описывается, как св. Иосиф, чтобы Иисус не замерз, завернул его в свои старые чулки и сварил ему хорошую порцию швабской овсянки. Так Младенец вырос и стал очень сильным, и никогда не болел, до того дня, как евреи его распяли — тут уж ему пришлось умереть.

292. Конрад Зёст. Рождество. Панель Вильдунгенского алтаря в церкви св. Николая в Бад-Вильдунгене (Германия), 1403 г.

Все эти анекдоты эпохи Реформации были направлены против диких суеверий и народных верований, и каша Иосифа — лишь один из случаев огрубления, бытового «принижения» евангельской истории. В реальности каша для новорожденных не имеет никакого смысла — ведь они могут питаться только молоком. Но для создания комического эффекта эта деталь подходила прекрасно. Иосиф, ненастоящий отец, на побегушках у своей жены, не очень хорошо выполняет домашнюю работу — просто повод для бесконечных шуток! (293, 294)

293 (XXXVIII). Ханс Мульчер. Панель Вурцахского алтаря. Германия, 1435 г. Berlin. Gemäldegalerie. № 1621

Процессия, состоящая из волхвов и их слуг, подходит, чтобы поклониться младенцу. Иосиф со своей сковородкой (ее содержимое похоже на яичницу или кашу) тут совершенно неуместен. Кажется, что он как раз собирался поесть, и тут ему помешали!

294. Мастерская Гильбера де Меца. Часослов Иоанна Бесстрашного. Гент (Бельгия), ок. 1409–1419 гг. Paris. Bibliothèque nationale de France. Ms. NAL 3955. Fol. 89v

Нетипичное изображение Рождества Христова — дело происходит не в хлеву, а в обычной комнате. Дева Мария лежит на кровати, повитухи заняты купанием младенца, а Иосиф подносит еду жене. Эпизод, где роженица подкрепляется едой и напитками, часто встречается в изображениях Рождества Девы Марии и Рождества Иоанна Крестителя, но крайне редок в сценах Рождества Христова.

Одним из самых необычных занятий Иосифа было раздирание собственных чулок на пеленки для младенца. Этот сюжет не раз встречается в позднесредневековом искусстве и представляет собой нечто большее, чем курьезную деталь. В действительности, художники напоминали зрителю об одной из самых знаменитых в Европе реликвий. В XIV в. Ахенский собор приобрел, среди прочих святынь, чулки св. Иосифа, которые, по преданию, последний не пожалел и пустил на пеленки для маленького Иисуса. Каждые семь лет они выставлялись вместе с рубашкой Девы Марии, полотном, на которое положили тело мертвого Христа, и тканью, в которую была когда-то завернута голова Иоанна Крестителя. К ним устремлялись толпы паломников — к примеру, только в 1496 г. на реликвии пришло посмотреть 142 000 пилигримов. Они покупали памятные медали, фляжки и значки с изображением чулок, привозили их домой — так о существовании святыни узнавали даже те, кто никуда не ездил.

Популярности чулок св. Иосифа не помешали ни альтернативная версия св. Бригитты Шведской (в своем видении она описывает новые сияющие пеленки, которые Дева Мария привезла с собой в Вифлеем), ни более поздние нападки протестантов. Впрочем, в XVI в. ахенцы — чтобы избежать ненужных ассоциаций с низменными элементами костюма — переименовали эту реликвию в «пелены св. Иосифа».

История с чулками не только свидетельствовала о бедности Иосифа и Марии, которым не во что было завернуть младенца, но несла в себе символический смысл: Иосиф обнажает свои ноги в присутствии Бога, как это сделал Моисей на горе Синай, когда пошел посмотреть на неопалимую купину.

«Моисей сказал: пойду и посмотрю на сие великое явление, отчего куст не сгорает. Господь увидел, что он идет смотреть, и воззвал к нему Бог из среды куста, и сказал: Моисей! Моисей! Он сказал: вот я! И сказал Бог: не подходи сюда; сними обувь твою с ног твоих, ибо место, на котором ты стоишь, есть земля святая»

От аналогии с Моисеем тут не уйти, однако изображения с чулками все-таки скорее принижали, чем возвышали Иосифа. Чулки — слишком бытовая деталь, и если, рассказывая эту историю, ее приземленность можно было как-то затушевать, в иконографии это было сделать гораздо сложнее. Иосиф, в отличие от Моисея, в таких сюжетах не только не приобретает ореола святости, но становится еще смешнее, чем раньше, так как предмет его мужского наряда превращается в пеленки для маленького ребенка (295–297).

295 (XXXIX). Рождество. Панель Алтаря Балтимор-Майер ван ден Берг. Нидерланды, 1390–1400 гг. Antwerpen. Museum Mayer van den Bergh. № MMB.0001.1–2

Иосиф сидит в одном чулке и сосредоточенно разрезает другой. Композиция выстроена таким образом, что муж-старик находится ниже Марии, а Мария — ниже младенца. Выше всех в небесах изображен благословляющий Бог-Отец. Иосиф здесь — самая скромная фигура, и сидит он прямо на земле.

296 (XL). Ханс Мульчер. Рождество. Панель Вурцахского алтаря. Германия, 1435 г. Berlin. Gemäldegalerie. № 1621

Одно из самых странных в немецкой живописи XV в. изображений Рождества. Дева Мария, младенец Иисус и Иосиф находятся в огороженном пространстве, а из-за забора на них глядят непонятные персонажи, похожие на средневековых зрителей, собравшихся посмотреть мистерию на сюжет Рождества. Вдалеке видно Благовещение пастухам. Иосиф стоит на коленях, простирая в сторону Младенца руки, почему-то в варежках (возможно, потому, что к священным телам и предметам не прикасаются голыми руками, или чтобы показать, что дело происходило зимой). В колыбели лежат фиолетовые чулки. Один положен поверх Младенца, завернутого в сияющие белые пеленки, другой находится под его головой. В этом случае чулки не играют никакой практической роли, а напоминают о том, чем Иосиф пожертвовал ради Иисуса.