Сергей Зотов - Страдающее Средневековье. Парадоксы христианской иконографии

351. Ганс Бальдунг Грин. Титульная страница книги «Деяния доктора Мартина Лютера» (Страсбург, 1521 г.).На одном из экземпляров этого портрета, который хранится в университетской библиотеке Марбурга, кто-то из читателей (почти наверняка, католик) в XVII в. пририсовал реформатору бороду и усы и выколол ему правый глаз.

На мозаиках триумфальной арки в римской базилике Санта-Мария-Маджоре (432–440) с нимбами предстают не только Христос или ангелы, но и, как ни удивительно, царь Ирод Великий, которого христианское предание считало злодеем и точно не жаловало. Причем он изображен там аж дважды, оба раза на престоле в каменьях и в окружении вооруженной свиты. Сначала он принимает трех волхвов, которые искали новорожденного Царя иудейского, т. е. Христа. Вокруг головы Ирода бело-голубой нимб — точно такой же, как выше у ангелов. Затем он, страшась за свой трон, приказывает перебить в Вифлееме всех «младенцев… от двух лет и ниже» (Мф. 2:16). Здесь у него уже золотой нимб — такой же (только без вписанного внутрь креста), как у юного Иисуса, восседающего на престоле в другом регистре мозаики. Само собой, сияние вокруг головы Ирода вовсе не делает его святым — нимб положен ему «по чину» как государю.

500 лет спустя константинопольский книжный мастер, видимо, копируя какие-то позднеантичные образцы, изобразил с золотым нимбом не только пророка Моисея, который вел израильтян из египетского рабства в Землю обетованную, но и преследовавшего их фараона, которого Господь вместе с войском потопил в водах Красного моря (Исх. 14:26–28) (352).

Сияющий ореол долго был знаком божественного могущества и высшей власти. Христианство, превратив нимб в атрибут всеблагого Бога и его святых, придало ему мощный этический вектор. Однако древние функции нимба все же полностью не забылись — оттого порой он появлялся на изображениях того же Ирода и, конечно, Люцифера, Антихриста и других «монархов» из мира зла (353).

352. Парижская псалтирь. Византия, вторая половина X в. Paris. Bibliothèque nationale de France. Ms. 139. Fol. 419v

Аваддон — предводитель демонической «саранчи», которая, как описывается в Апокалипсисе (9:1–11), в конце времен выйдет из кладезя бездны. Хотя комментарий испанского монаха Беата из Лиебаны (VIII в.) прямо идентифицирует Аваддона с дьяволом, здесь «ангел бездны» изображается как обычный ангел, только в короне (что подчеркивает его «монарший» статус), и получает такой же, как у прочих ангелов, золотой нимб.

353. Апокалипсис с комментарием Беата из Лиебаны. Наварра (Испания), конец XII в. Paris. Bibliothèque nationale de France. Ms. NAL 1366. Fol. 92r

Если в средневековой иконографии дьявол и демоны — в великом множестве «масок» — вездесущи, в раннехристианские времена их почти не найти. Силы зла долго изображали лишь иносказательно, например, по мотивам 90-го псалма («на аспида и василиска наступишь; попирать будешь льва и дракона»), — как змея и льва под ногами Христа (см. 106). Первые попытки показать Сатану в его «собственном» облике, как падшего ангела, датируется VI в.

Самый известный кандидат на звание древнейшего портрета дьявола — это синий ангел, стоящий слева от Христа на мозаике в церкви Сант-Аполлинаре-Нуово в Равенне (ок. 520 г.) (354). На ней мы видим символическое изображение Страшного суда, где Христос отделяет праведников от грешников: «Когда же приидет Сын человеческий во славе своей и все святые ангелы с ним, тогда сядет на престоле славы своей, и соберутся пред ним все народы; и отделит одних от других, как пастырь отделяет овец от козлов; и поставит овец по правую свою сторону, а козлов — по левую» (Мф. 25:31–33). Справа от Судии, т. е. со стороны избранных, стоит огненно-красный ангел с красным нимбом. Слева, со стороны проклятых, — синий ангел с нимбом синего цвета. В остальном они почти идентичны. Правда, у красного ангела ноги телесного цвета, а у синего — такие же синие, как и вся остальная фигура. Хотя в синем ангеле нет ничего демонического (ни змеящихся или пламенеющих волос, ни каких-то звериных черт), многие исследователи предполагают, что раз вся сцена построена на противопоставлении праведников и грешников, то фигура, стоящая слева, должна принадлежать к силам тьмы. Если это действительно дьявол, то нимб вокруг его головы символизирует не святость, а его ангельскую — пусть и падшую — природу.

354. Мозаика в церкви Сант-Аполлинаре-Нуово в Равенне (Италия), ок. 520 г.

Один из аргументов в пользу того, что синий ангел из Сант-Аполлинаре-Нуово обозначал дьявола, как раз связан с его цветом. В соседних сценах вокруг Богоматери и Христа нетрудно найти других — уже несомненно благих — ангелов с синими нимбами (и вообще на позднеантичных мозаиках сам Иисус регулярно изображался с голубым или бело-голубым ореолом). Однако ни у кого из них нет частично синего тела, синих крыл и синего одеяния — их хитоны белы, а лица, ладони и ступни такого же цвета, как у людей. Эти детали явно противопоставляли левого ангела всем остальным и, возможно, изобличали его как мятежного Люцифера.

355. Псалтирь Людовика IX и Бланки Кастильской. Франция, ок. 1230 г. Paris. Bibliothèque de l’Arsenal. Ms. 1186. Fol. 9v

Низвержение падших ангелов в начале времен. В центре миниатюры мятежники, которые вслед за Люцифером восстали против Бога, изгоняются с небес. Здесь они еще в ангельских хитонах и с разноцветными нимбами. Внизу они, уже в облике зооморфных бесов, проваливаются в звериную пасть, символизирующую преисподнюю. Разделив сцену падения на два «акта», средневековый мастер сумел показать фатальную трансформацию ангелов в демонов — узников ада и палачей грешников.

В Средние века нимбы на голове дьявола или рядовых бесов встречаются редко — чаще всего в сюжетах, где мятежные ангелы света превращаются в ангелов тьмы (355), или там, где демоны, стремясь навредить человеку, пытаются скрыть свою истинную сущность (356).

356. Августин. О Граде Божьем (во французском переводе Рауля де Преля). Нидерланды, конец XV в. London. British Library. Ms. Royal 14 D I. Fol. 376v