Нея Зоркая - История отечественного кино. XX век

Марютка, Вавилова, Павел Корчагин, учитель Дюйшен… Череда фанатиков революционной идеи будет пополняться на протяжении всей истории советского кино. Обозначившись так явственно именно в период «оттепели», что тоже симптоматично, этот человеческий тип будет принимать разные облики, действовать в несходных обстоятельствах. В фильме В огне брода нет это мрачный, остервенелый красный санитар Фокич – Михаил Глузский. Но какая добрая у него улыбка, какое золотое сердце! Попав вместе с Таней в плен к белым, он не задумываясь готов отдать жизнь, чтобы спасти девушку. Вот эта человечность, доброта, великая душа под суровой внешностью революционного подвижника непременны для такого положительного героя, ключевой фигуры советского кино.

Михаил Глузский в фильме В огне брода нет

Если в человеке нет этой «истины души», получается фанатик-убийца – такой, как бандит, нападающий на поезд с беженцами в фильме Андрея Сергеевича Смирнова (р. 1941) Ангел (новелла в альманахе Начало неведомого века , также закрытом цензурой в 1967 году). Благородные подвижники бывают только среди «наших». Из противоположного лагеря можно присоединить к ним лишь, пожалуй, Марию Спиридонову, главу партии эсэров, идейную и духовную противницу Ленина и большевиков, в фильме Ю. Карасика (1923–2005) Шестое июля (1968). Алла Демидова, выдающаяся русская актриса, начала свой путь на экран тоже в пору «оттепели», дебютировав ролью поэтессы в Дневных звездах Игоря Таланкина (фильм был также задержан к выпуску и искорежен цензурой), сыграла Спиридонову изысканно-сдержанно, с затаенной страстью убежденности, рядом с которой болтливые тирады Ленина – Ю. Каюрова казались неубедительными.

Председатель, фильм Алексея Салтыкова

Высшее воплощение образа фанатика идеи или цели – Егор Трубников, инвалид Отечественной, вернувшийся с фронта в родное село: Михаил Ульянов в фильме Председатель А. Салтыкова (1934–1993) по сценарию Юрия Нагибина. Сухорукий, жилистый, авторитарный, ненавидящий родного брата за то, что тот единоличник, лидер-тиран для своих усталых и голодных колхозников, он одновременно – чистейший, прекрасный, идеальный человек. И у Ульянова, великого актера этой великой роли, лучшие сцены – «выходы» из фанатизма. Это сцены его робкой любви к женщине, ее подростку-сыну и «пик» образа – слезы на глазах «непробиваемого» Трубникова, когда односельчане единогласно голосуют за него на второй председательский срок (он ждал: не выберут!).

Лариса Шепитько

Последним – и предельным, конечным чертежом типа страстотерпца-подвижника можно считать фильм Восхождение (1976) Ларисы Ефимовны Шепитько (1938–1979) и образ его героя Сотникова, погибающего на фашистской виселице, как распятый на кресте. К этому образу Шепитько – необыкновенно красивая, талантливая, счастливая жена и мать – припадала всю свою короткую творческую жизнь. Начиная с фильма Крылья (1966), где была взята женская версия образа – героиня-летчица Надежда Первухина в исполнении Майи Булгаковой – поистине духовная сестра Трубникова, преданная своему идеалу, нетерпимая, не находящая контакта с людьми, которые попросту хотят мирно жить в наступившем мире, а не «служить», не «поклоняться», не «гореть».

Майя Булгакова в фильме Крылья

Ларису в 41 год унес из жизни безжалостный несчастный случай. Она разбилась вместе с членами группы, ранним утром выехав на выбор натуры… Весь кинематограф, скорбя о гибели Ларисы на съемках последней ее картины Прощание с Матерой по Валентину Распутину (фильм Прощание завершил муж, Элем Климов, в 1981-м), называл ее своей «Чайкой». Сама она в неженской профессии кинорежиссера была типичной подвижницей: для съемок выбирала всегда самые трудные условия, экстремальные ситуации, вдохновение – в преодолении. Так она и сгорела, отдав себя без остатка избранному служению…

Несомненно, что революционные подвижники советского экрана служили своего рода «заместителями» православных святых. Их жизни, по сути, жития. Это русская версия коммунистической идеологии, преобразованной в религиозное миросозерцание, или, наоборот, секуляризированная, обезбоженная религиозность.

Фильм Застава Ильича – эмблема идеалистического десятилетия 1960-х. Его поставил Марлен Мартынович Хуциев (р. 1925).

Выпускник ВГИКа (мастерская И. Савченко), Хуциев в пору «оттепели» вышел на передовую линию молодой режиссуры своими фильмами Весна на Заречной улице и Два Федора , выявившими в нем и самобытное истинное чувство экрана, и особую чуткость к настроению дня. Это был лирический кинематограф, вариант «неоромантизма», как определяли на Западе и стиль Баллады о солдате Чухрая. После фильма Два Федора , примечательного не только психологически тонким решением (рубеж войны и мира через судьбы двух обездоленных: солдата, потерявшего близких, и мальчишки-сироты), но и актерским дебютом Василия Шукшина в роли Федора-большого.

Василий Шукшин в фильме Два Федора

Хуциев стал работать над новым сценарием, пригласив в соавторы молодого талантливого вгиковца Геннадия Шпаликова (1937–1974). Название колебалось от символического – Застава Ильича к лирическому – Мне двадцать лет . Эти слова звучали с особым оттенком: герои фильма родились в 1941-м и начали сознательную жизнь в конце 1950-х. Речь шла о двадцатилетних москвичах поры «оттепели», кого режиссер провозглашал наследниками революционных героических традиций отцов, тем самым вступая в полемику с привычными обвинениями молодежи в безыдейности, равнодушии, потребительстве. Идея воплощалась в следующих кадрах.