Акрам Шарипов - Товарищ комбат

В разгар боя кто-то крикнул: «Комиссара ранило!»

Губкин бросился к пулемету, из которого вместо убитого первого номера Игнатова стрелял второй, и приказал бойцу: «Помоги комиссару!» Вокруг рвались снаряды. Губкин схватил пулемет и перенес его на запасную позицию. Не успел он открыть огонь, как вражеская мина угодила в то место, откуда минуту назад он убрал пулемет.

— Молодец, лейтенант! — похвалил его комиссар, лежавший невдалеке в траншее. — Не зря вручили тебе сегодня партбилет.

Дым от разрыва вражеской мины рассеялся. Губкин неторопливо водил стволом по вражеской цепи, поливая ее свинцом. Вскоре пулемет накалился, в кожухе «максима» закипела вода. По лицу Губкина струйками бежал пот, руки онемели от напряжения. Но Георгий не отпускал гашетку и тогда, когда ненавистные ему серые мундиры замелькали спинами.

Когда бой затих, лейтенант подошел к комиссару, лежавшему на носилках, и склонился над ним. Лицо Поликарпова побледнело; лихорадочно блестевшие глаза, обведенные густой синевой, глубоко запали.

— За меня не беспокойтесь, лейтенант, — с трудом проговорил комиссар. — Главное — высоту мы удержали. А судьба Сталинграда, если хочешь знать, решается именно на таких вот высотах. Понял?

— Понял, товарищ комиссар!

— Так что готовься отбивать очередную атаку… Помни, у каждого человека есть своя высота.

— Это я понял. Но и моих бойцов теперь на испуг им не взять…

— На стрелковое отделение, приданное для усиления из резерва комбата, не очень полагайся — от одиночных выстрелов толку мало. Стрелками усиль пулеметчиков. — Комиссар перевел дух и слабым голосом добавил: — Подкрепление вряд ли получишь, рассчитывай только на свои силы…

Под Абганеровом немцы не могли преодолеть ожесточенное сопротивление дальневосточников. Командующий 4-й немецкой танковой армией генерал-полковник Гот докладывал, что дальнейшее продвижение его частей приостановлено. Для развития наступления он просил дополнительно одну танковую и одну моторизованную дивизии. Командующий 6-й армией генерал-полковник Паулюс получил личный приказ Гитлера: «24-ю танковую дивизию передать в 4-ю танковую армию».

Генерал Гот, перегруппировав силы, намеревался нанести удар по тылам 126-й дивизии. Под прикрытием танков фашистская пехота атаковала позиции дальневосточников. Полковник Сорокин отчетливо сознавал, что если передовые полки его дивизии не удержат рубеж Абганерово, то путь к Сталинграду немцам будет открыт. Но удержать такую лавину без резервов не только трудно, но и невозможно. Генерал Шумилов по телефону предупредил: «Держитесь до подхода резервов».

Значит, резервы есть и спешат на помощь. Значит, надо держаться. Многое будет зависеть от умелого маневра силами и средствами, имеющимися в распоряжении командира дивизии.

Сорокин, тщательно проанализировав обстановку, решил нанести удар по врагу дивизионом реактивных минометов «катюш» ранним утром, когда крупные силы танков и пехоты немцев, сосредоточенные в балках и оврагах, изготовятся к атаке.

Так и сделал. На рассвете будто гром грянул, ходуном заходила земля, с оглушающим свистом полетели реактивные снаряды. Резкий, давящий на уши грохот и свист вихрем прокатился над головами наших бойцов. На позициях противника огненными фонтанами заплясали разрывы. Здесь, на этом участке, эрэсы были применены впервые и вызвали животный страх у гитлеровцев. Те, кто остались живы, кинулись назад сломя голову, врассыпную. Но новые залпы «катюш» накрывали их, испепеляли все живое и неживое: горели танки и бронетранспортеры, взлетали в воздух боеприпасы. Пленный ефрейтор, чудом уцелевший от «адского огня», рассказывал потом: «Мы не знали, куда деваться, все вокруг горело, обугливалось, плавилось».

Минут двадцать спустя после удара реактивных минометов в воздухе появились немецкие самолеты, чтобы разгромить «катюши». Но тех уже и след простыл — расчеты сменили огневые позиции.

Тяжесть напряженных боев усугубляла изнурительная жара. Ноги в кирзовых сапогах прели, пот и пыль разъедали тело. Люди слабели от постоянной нехватки воды.

7 августа немцам все же удалось прорвать нашу оборону и захватить высоту 124,0, окружив третий батальон полка Наумова. Создалась чрезвычайно сложная обстановка, нависла угроза окружения штаба и тыловых подразделений полка. Но к этому времени немцы тоже выдохлись. Этим, надо было воспользоваться, чтобы помочь третьему батальону. Майор Наумов приказал первому и второму батальонам приготовиться к контратаке.

Крутой дугой взлетела красная ракета. Батальоны майора Наумова устремились на врага. Какое-то время немцы не открывали огня, и лейтенант Губкин никак не мог понять, намеренно ли их подпускают ближе или все еще не заметили. И вот впереди, словно зарница, полыхнул залп. Инстинктивно Георгий упал на землю, но едва прогремел взрыв, как он снова вскочил и устремился в атаку.

Огонь с вражеской стороны нарастал. Мины и снаряды рвались слева и справа, впереди и сзади. Нужно было как можно быстрее преодолеть пристрелянную врагом зону, и Георгий, подбадривая бойцов, совершал короткие стремительные перебежки, занимая новые огневые позиции. Он не думал об опасности, лишь одна мысль владела им — вывести своих бойцов из губительной зоны. Падал, вскакивал, бежал, снова падал. И чем ближе становились первые вражеские траншеи, тем сильнее вели огонь фашисты. Одна мина разорвалась около Георгия. Он ощутил тупой удар в ногу, но в горячке пробежал еще шага три, и вдруг нога подломилась, лейтенант, словно споткнувшись, упал на землю.

А громогласное «ура» уже катилось над вражескими траншеями.

Как потом выяснилось, гитлеровцы действительно не ожидали, что русские начнут контратаку после захода солнца. А пока они опомнились, наша атакующая цепь ворвалась в оставленную ранее траншею.

В медпункте Губкину сделали перевязку. К счастью, осколок не задел кость.

Наутро бой закипел с новой силой. В небе выли десятки немецких самолетов. От огня нашей зенитной артиллерии загорелся один из «юнкерсов» и тут же развалился в воздухе. Гитлеровцы при поддержке танков вновь перешли в наступление. Подразделения соседней 157-й стрелковой дивизии, понесшие потери в затяжных оборонительных боях, не выдержали натиска и стали отходить, оголив этим фланг полка Наумова. Комдив Сорокин вынужден был бросить в бой свой последний резерв — бронеавтомобильную роту разведбатальона, усиленную батареей противотанковых орудий. До третьего батальона оставалось менее километра, но наша контратака захлебнулась. Комдив приказал майору Наумову подготовить полк к ночной контратаке. Все получили опознавательные повязки. В центре боевого порядка 690-го стрелкового полка наступал первый батальон капитана Шакуна. В нем, как и в остальных батальонах, насчитывалось всего-навсего около восьмидесяти активных штыков. Взвод Губкина придали первой стрелковой роте.