Акрам Шарипов - Товарищ комбат

«На то они и врачи, им лучше знать», — мысленно согласился Губкин.

— Сашок! Потерпи еще немного. Скоро эвакуирую тебя на самоходке. Военфельдшер говорит, что нужна срочная операция.

— Это зачем же, товарищ капитан? У противника столько танков, а вы еще самоходку в тыл направите, — через силу проговорил Семенов.

Немцы стремились во что бы то ни стало ликвидировать плацдарм, занятый дивизией Городовикова. В обращении гитлеровского командования к частям 6-й танковой дивизии говорилось:

«Германские солдаты! Перед вами дикая дивизия русских! — так немцы окрестили дивизию генерала Городовикова. — Вас ждет победа или смерть за фюрера, другого не дано!»

Особо тяжелое положение создалось на участке полка Водовозова. Его стиснутые с флангов батальоны отчаянно дрались с превосходящими силами врага. Коридор в сторону Немана на участке прорыва сузился до двух километров и насквозь простреливался пулеметным огнем. Противник имел четырехкратное превосходство и предпринимал отчаянные попытки замкнуть кольцо окружения.

Во второй половине дня напряжение боя на этом участке достигло своего апогея, двенадцать «пантер» в сопровождении автоматчиков вклинились в глубь нашей обороны на стыке рот Зайцева и Ахметова. Пехота была не в состоянии сдержать натиск танков. В засаде оставалось последнее длинноствольное пятидесятисемимиллиметровое противотанковое орудие сержанта Воиншина.

— Чего тянем? Пора открывать огонь! — крикнул наводчик.

— Гитлеровцы только и ждут, чтобы мы демаскировались. Стрелять только в упор! Всем быть начеку! — приказал сержант Воиншин.

Гул машин нервировал людей, а до танков оставалось еще метров пятьсот. Они двигались, водя из стороны в сторону пушками, как бы вынюхивая и высматривая все вокруг, подминая гусеницами все, что попадалось на их пути. До них оставалось уже метров двести, а Воиншин все медлил, выжидал наиболее благоприятного момента. Неожиданно танки открыли огонь. Желто-белые разрывы вспыхивали в самом центре расположения батальона Губкина. Все окуталось дымом и пылью. Солдаты Воиншина напряженно следили за стальными чудовищами. Отступать нельзя, надо выстоять, а если суждено принять смерть, то они встретят ее мужественно. Так думали все бойцы орудийного расчета. Наконец сержант взмахнул рукой: «Огонь!» Раздался выстрел.

Передний танк охватило пламя. С третьего выстрела задымил еще один. Солдаты по приказу сержанта уже катили орудие на запасную позицию. Боевой расчет проделал эту нелегкую работу в считанные секунды. Вновь прозвучала команда «Огонь». Загорелся третий танк. Идущая следом за ним машина застрочила из пулемета.

Упал, сраженный, наводчик. Воиншин занял его место, подбил четвертый танк. И в это время над вражескими танками повисли краснозвездные штурмовики. Фашисты не выдержали, стали разворачивать машины и под ликующие возгласы наших солдат поползли обратно.

Артиллеристы облегченно вздохнули. Но не успели «илы» оставить поле боя, как Воиншин увидел: с фланга на орудие надвигаются еще пять вражеских танков. Снова загрохотали выстрелы. Впереди на большой скорости мчалась «пантера». Она была уже совсем рядом, а пушка Воиншина молчала. Вот-вот бронированное чудовище подомнет ее под себя. Артиллеристы замерли. Воиншин сам кинулся к орудию и произвел точный выстрел. «Пантера» остановилась, задымила. Шедший за ней танк дал длинную пулеметную очередь.

Воиншин снова припал к прицелу.

Четыре «пантеры» продолжали ползти на позицию. Лишь метрах в ста две из них свернули на участок соседа справа, а две продолжали двигаться прямо на орудие Воиншина. Сноп искр отлетел от лобовой части танка, идущего впереди, — очередной снаряд угодил в башню и, срикошетировав, сделал «свечу».

— Товарищ сержант, последний снаряд! — тревожно крикнул заряжающий.

На этот раз Воиншин целился дольше, чем обычно.

— Скорее, скорее! — поторапливал заряжающий.

Танк сбавил ход и стал обходить глубокий котлован. Наконец прогремел выстрел. «Пантера» завертелась на месте. Но другой танк, обходя горящую машину, устремился вперед.

— Истребители танков — к бою! — скомандовал Воиншин.

На двоих истребителей осталось четыре противотанковые гранаты.

Ефрейтор Герасимчук пополз навстречу «пантере» по нескошенному лугу, плотно прижимаясь к земле. Его не было видно из окопа, лишь примятая трава да колышущиеся стебли выдавали движение Герасимчука. Но из танка трудно было это заметить. Вот ефрейтор перевел дыхание и пополз дальше.

Раздался взрыв. Экипаж стал выпрыгивать из горящей машины, но автоматные очереди Герасимчука уже поджидали фашистов.

Пехоту, наступающую за «пантерой», отсекли пулеметчики Зайцева и Ахметова. Последняя противотанковая граната решила исход этой схватки — вражеская контратака была отбита.

Обстановка продолжала оставаться сложной. Коридор, по которому батальоны Водовозова могли отойти назад к Неману, сузился до километра. Гитлеровцы уже предвкушали победу и через усилитель кричали: «Рус, сдавайся, пансыр кольцо, крышка! Неман — буль-буль!»

На истеричные крики гитлеровцев Губкин не обращал внимания, однако вместе со страшной усталостью в его душу вкрадывалась тревога, вызванная тем, что многие солдаты, еще несколько часов назад сами рвавшиеся в бой, теперь выполняли его приказ с какой-то медлительностью, без веры в успех.

Тревожные раздумья Губкина прервал чей-то умоляющий возглас:

— Артиллерийского огня, огня бы по противнику!

Просьбы о помощи огнем он слышал и раньше, но эта потрясла душу комбата. Боеприпасы кончились, оставался лишь неприкосновенный запас снарядов на случай отражения непосредственной атаки вражеских танков, и он, конечно, ничем не мог помочь.

Тем временем снова усилились вражеская артиллерийская канонада и шум танковых моторов. Губкин чувствовал, что противник близок к достижению цели. И поэтому остро переживал за судьбу людей батальона, с которыми он прошел такие трудные бои. Оказаться в окружении и быть разгромленным, когда так мало оставалось до победного конца войны, было обидно. Между тем обстановка складывалась почти сравнимая с той гибельной для батальона ситуацией, которая создалась в лесу под Витебском. Но если тогда противник был отрезан от баз снабжения и, по существу, находился сам в окружении, то сейчас он обладал большим преимуществом и превосходством в силах.

Городовиков понял, что настал критический момент, смертельный для его полков. Он приказал командующему артиллерией дивизии полковнику Захарову развернуть на фланге полка Водовозова противотанковый резерв и открыть огонь, подпустив вражеские танки как можно ближе. Дивизионной артиллерийской группе сосредоточить огонь по наступающей за танками пехоте противника.