Акрам Шарипов - Товарищ комбат

В два часа тридцать минут Губкин потребовал от своего начальника штаба доклада о ходе работ.

— Штурмовые мостики не готовы, и вряд ли саперы управятся с ними, — доложил капитан Кудрявцев.

Губкин нахмурился:

— Разберитесь, в чем дело, а лейтенанта Воробьева — ко мне.

В три часа ночи в блиндаж комбата вбежал лейтенант Воробьев, шинель его была вся в грязи. Он сбивчиво доложил, что с мостиками ничего не получается, несколько раз пытались навести, но их срывает и уносит течением. В голосе молодого лейтенанта слышался испуг. Губкин помолчал, давая возможность Воробьеву успокоиться, но тот окончательно расстроился и заплакал.

Воробьев всего неделю назад окончил ускоренные курсы военного училища. Губкин его хорошо понимал — не так давно сам был таким же. Комбату захотелось помочь Воробьеву достойно принять боевое крещение, преодолеть первый страх. Но для этого не было времени. А если мостики не будут наведены, выполнение задачи окажется под угрозой.

В этот миг комбату почему-то вспомнился капитан Шакун, который был для него образцом выполнения воинского долга. Как бы поступил Шакун тогда, в критической обстановке, на высоте под Аксаем, если бы он, Губкин, проявил трусость? Перед его глазами возникли образы солдат, однополчан-дальневосточников, погибших в боях под Аксаем. Неожиданно для самого себя Губкин строго потребовал:

— Либо вы наведете мостики к четырем часам утра, либо будете расстреляны за невыполнение боевого приказа!

Лейтенант замер. Потом, опомнившись, быстро сдернул с себя шинель и бросил ее в угол.

— Мостики будут наведены любой ценой! — он и скрылся в ночной мгле.

«Это уже другое дело! Но все-таки жестоко так пос выпалил тупать с молодым лейтенантом, — подумал Губкин. Это угнетало его, расстраивало. — Надо обязательно сходить к переправе, успокоить Воробьева. Но прежде надо проверить огневые позиции».

Губкин вышел из блиндажа. Влажным холодом тянуло от реки, поверхность ее сверкала отблесками ракет. За Шешупой — немцы… Вражеские трассирующие пули огненными струями тянулись над водой. К ногам комбата упала ветка, срезанная пулей. Стоило подать команду, и его артиллеристы сровняли бы с землей огневые точки противника, но преждевременно раскрывать их он не имел права. Губкин по ходу сообщения четвертой роты вышел на позицию приданной противотанковой батареи. Восьмидесятипятимиллиметровые пушки выдвинулись на прямую наводку, грозно нацелив свои стволы на противоположный берег.

Проверив артиллеристов, Губкин направился в роту Акимова, и здесь его нагнал лейтенант Воробьев. Прерывающимся от быстрой ходьбы голосом он доложил, что задание выполнено: штурмовые мостики наведены. Вскоре комбат убедился, что это действительно так, Воробьев справился с поставленной ему задачей и преодолел свой первый страх на войне.

Все было готово к броску.

Под утро от реки еще сильнее повеяло холодом, люди продрогли. Губкин подозвал командира взвода из батальонного резерва лейтенанта Краснова.

— Знаешь, где пункт боепитания? Там два бидона с водкой. Быстро доставить их на противоположный берег! Одна нога здесь, другая — там!

— На той стороне фашисты засели близко от берега и стреляют в упор. Не о себе пекусь, товарищ комбат! Они же могут пробить бидоны, добро пропадет…

Комбат, отдавая распоряжение о бидонах с водкой, понимал, насколько важно будет промокшим и продрогшим солдатам согреться наркомовскими ста граммами.

Наконец красная ракета прорезала черное небо. По левому мостику устремился на противоположный берег лейтенант Краснов. За ним бежали его автоматчики чуть ли не по колено в холодной воде. Достигнув берега, они закрепились и прикрыли огнем переправу главных сил батальона.

— За мной, в логово врага! — крикнул Губкин и бросился по мостику. Следом бежали солдаты старшего лейтенанта Ахметова. Когда Губкин достиг середины реки, рядом рванула мина. Его окатило водой, над головами бегущих засвистели осколки. Люди замешкались. Штурмовой мостик закачался, кто-то вскрикнул и упал в воду.

Как не остановиться, когда твой товарищ ранен и ледяная вода уносит его быстрым течением?! Бойцы начали толпиться, но это было смерти подобно — противник пристрелял мост.

— Вперед! Гранаты к бою! — крикнул комбат, и люди устремились за ним.

Рядом с мостиком вновь полыхнул разрыв. Сильный удар в плечо чуть не сбросил комбата в реку, но чьи-то крепкие руки удержали его. Губкин узнал ефрейтора Примака. Стараясь не привлекать к себе внимания, комбат, скрипя зубами от боли, добежал до противоположного берега. Здесь он разыскал организованный на скорую руку батальонный медпункт. К счастью, все обошлось благополучно: два мелких осколка лишь задели плечо. Рану перевязали, и комбат остался в строю…

В девять часов тридцать минут началась двухчасовая артиллерийская подготовка. Губкин сразу уловил знакомую музыку «катюш». Саперы выдвинулись вперед, проделывая проходы в минных заграждениях. В воздухе появились наши самолеты.

Уже час гремела артиллерия, и еще столько же оставалось ей поработать, расчищая путь пехоте и танкам. Пружина атаки была сжата до предела. И скоро она должна была распрямиться. Бойцы с нетерпением ждали сигнала, держа автоматы на изготовку, и, когда артиллерия перенесла огонь в глубь обороны врага, Губкин во всю силу своих легких скомандовал:

— В атаку! Вперед!

В небо взвилась зеленая ракета. Комбат не успел поднести бинокль к глазам, как поднялись штурмовые группы от правого до левого фланга батальона. Впереди огненной стеной рвались наши мины и снаряды, все там было окутано дымом и пламенем, видимость не превышала ста — ста пятидесяти метров. Противник вел ответный артиллерийский огонь, но вражеские снаряды рвались позади боевых порядков наступающих рот.

— Связисты, за мной! Баранов, передай в штаб полка, что переходим на новое КНП, свертывай проводную связь, — приказал капитан Губкин начальнику связи батальона.

Заглушая грохот боя, по всему фронту росло и ширилось мощное «ура!». В небе пролетели пикирующие бомбардировщики под прикрытием истребителей — удар наносился по резервам противника, готовившимся к контратаке. Вслед за ними, на несколько сот метров ниже, воздушное пространство заполнили наши штурмовики, атаковавшие вторую траншею. Вражеская оборона покрылась дымом и пылью, багрово-черными всполохами.

Батальон Губкина, поддерживаемый артиллерией, хлынул вперед по проходам, проделанным саперами. Справа и слева наступали соседи, и вся эта лавина ринулась на врага. Будто гигантская волна катилась на передний край немцев, через минные поля, проволочные и лесные заграждения. Впереди атакующих перекатывался огневой вал, уничтожая и сметая все на своем пути.