Акрам Шарипов - Товарищ комбат

Водовозов поручил отыскать Знамя Губкину, роты которого находились ближе других к обозначенному месту. Необычное задание взволновало комбата. Ведь где-то здесь воевала и погранзастава Василия.

Губкин приказал лейтенанту Турпитко: Знамя и документы доставить ему лично.

Ориентир — березку, прижатую к одинокой сосне, — Турпитко нашел быстро. Шрамы сорок первого года давно затянулись на ее белом стволе и покрылись черными буграми. Копать пришлось недолго: снарядная гильза находилась на глубине полметра. Она лишь потемнела от времени, Знамя в ней сохранилось как новенькое. Развернув его, солдаты с волнением смотрели на заалевшую под лучами солнца святыню воинской доблести.

Батальон Губкина между тем начал закрепляться на достигнутом рубеже. Георгия не оставляло ощущение, что где-то здесь, под одним из этих холмиков, похоронен Василий. Отдавая приказ командирам рот, он распорядился докладывать ему об обнаружении во время окопных работ останков наших воинов.

Отделение сержанта Закаблука окапывалось на самом правом фланге. Каждому солдату досталось рыть по десять метров траншей. Рядовому Жубатыреву Закаблук отмерил двадцать метров.

— Товарищ сержант, всем по десять, а Жубатыреву двадцать метров. За что такая «привилегия»?

— Это за то, что ты спешил раньше всех выйти на границу. К тому же на твоем участке проходит старая траншея. Чем еще недоволен?

— Почему недоволен? Будем бить фашистов в их берлоге! Скоро из Берлина письмо пошлю домой, в Алма-Ату.

— Что касается Берлина, не знаю, а из Кенигсберга пошлешь непременно, если посильнее будешь нажимать на лопату, — пошутил Закаблук.

— Товарищ сержант, от Сталинграда до границы мы столько отрыли, что, если такими темпами и дальше будем рыть, траншеями весь земной шар опояшем…

Сержанту Закаблуку надоело постоянно пригибаться, прячась от вражеских снайперов, и он, расправив плечи, пошел на свой правый фланг по старой траншее, которая вилась по пшеничному полю. На душе у него было и радостно, и грустно. Радовался он тому, что получил письмо от отца, тоже солдата, который писал, что уже освобождает Румынию. А грустно оттого, что им пока не удалось овладеть Науместисом.

Дышалось легко и свободно, будто вокруг не было никакой войны. Стрельба прекратилась с обеих сторон. Ярко светило солнце, в небе звонкими трелями заливались жаворонки. Закаблук думал о доме, о том, что войне приходит конец. Скоро он вернется в родной Киев, к дорогой жене Вере Павловне, и заживут они так же хорошо, как и до войны…

Корреспондент «Правды» подполковник Мержанов не успел отослать в Москву материал о подвиге губкинцев, о старшем лейтенанте Зайцеве, сержанте Закаблуке, замполите Костине, о рядовых Жубатыреве, Примаке, Чернобаеве и других, как короткое фронтовое затишье было нарушено внезапной контратакой противника со стороны Науместиса. Все силы батальона были брошены на то, чтобы удержать занимаемые позиции. Мержанову тоже пришлось сменить перо на автомат.

Вновь разгорелся бой. Капитан Губкин обрушил огонь минометов и артиллерии на гитлеровцев, контратаковавших его стрелковые роты на правом берегу реки Шешупы. Вслед за мощным огневым налетом рота старшего лейтенанта Ахметова ударила немцам во фланг и восстановила положение.

Когда вражеская контратака была отбита и комбат возвращался на свой КНП, у станкового пулемета, где лежала куча отстрелянных гильз, он увидел рядом с носилками, прикрытыми плащ-палаткой, Жубатырева и еще трех бойцов из нового пополнения. Заметив комбата, они молча встали. Губкин наклонился к носилкам, приоткрыл край плащ-палатки и оцепенел: это был сержант Закаблук. Комбат осторожно вытащил из нагрудного кармана сержанта Закаблука комсомольский билет, залитый кровью. Кандидатскую карточку Закаблук так и не успел получить: непрерывно находился в бою. Комбат достал из планшета сержанта бумаги, и среди них неотправленное письмо к отцу. Фашистский снайпер, спрятавшийся в развалинах дома на окраине Науместиса, убил Закаблука. Виктор часто писал письма отцу и домой жене. И вот теперь его уже нет, а письма еще в пути к адресатам. Отец солдата с радостным волнением прочтет очередное письмо от сына в надежде на скорую встречу с ним. А жена после похоронной получит от него запоздалое письмо и ни за что не поверит зловещей, обжигающей руку бумаге, и долго еще будет ждать мужа.

Теплой августовской ночью со всеми воинскими почестями проводили товарищи в последний путь своего боевого друга. Губкин с Костиным направили представление на присвоение звания Героя Советского Союза сержанту Виктору Михайловичу Закаблуку посмертно.

А через несколько дней в «Правде» был опубликован очерк подполковника Мержанова «Граница» с фотоиллюстрацией о подвиге советских воинов на реке Шешупе. Солдаты Губкина гордились тем, что об их ратных делах узнала вся страна.

«Правду» с этим очерком в далеком Благовещенске получила жена брата Георгия Губкина Алевтина, только что вернувшаяся с ночной смены. Фотография нечеткая, под Ней подпись: «Граница Советского Союза 1941 года восстановлена!» Она развернула газету и замерла: с газетной страницы на нее смотрел муж. Перед глазами замелькали слова: «Науместис», «Губкин», «граница». Алевтина вскрикнула:

— Васенька, ты жив?! — Газета выпала из ее рук, и женщина бессильно опустилась на кровать. Уткнувшись в подушку, она зарыдала.

— Мамочка, что с тобой? — испуганно бросилась к ней прибежавшая на крик приемная дочь Галя.

Алевтина привстала, погладила девочку по голове, успокаивая ее, потом подняла с пола газету и вновь стала вглядываться в знакомые черты, зачарованно рассматривая фотографию.

— Это же наш Георгий! — прошептала она.

Алевтина решила тотчас же отнести газету Асе. Преодолевая слабость, добралась до окраины города, где жила семья Георгия. Едва Ася открыла дверь, Алевтина проговорила, задыхаясь от душивших ее слез:

— Георгий дошел до Германии!..

В эти дни в листовках, разбрасываемых с самолетов, немцы писали:

«Советские войска не пройдут дальше рек Шешупа и Шервинта, и русская нога никогда не ступит на землю Германии».

Генерал Городовиков, проверяя оборону своих полков, посетил и КНП Губкина.

— Ваше мнение, комбат, что будем делать дальше? — спросил он.

— Товарищ генерал! Коли поднатужимся, то овладеем Кенигсбергом!

— Горячее сердце — это хорошо! Но все не так-то просто! Спешить рановато… Ваш батальон в составе полка вывожу, капитан, во второй эшелон. Отдохнете, пополните свои роты и поучитесь прорывать глубоко эшелонированный укрепрайон. Командующий фронтом товарищ Черняховский приказал нам закрепиться на достигнутом!