Акрам Шарипов - Товарищ комбат

— Времена изменились. Выдыхается фашист!

Сняв противогазы, они направились дальше. Губкин сосредоточенно рассматривал попадавшиеся бугорки и холмики. Его не покидала мысль, что где-то здесь может находиться могила брата. Мержанов, уловив перемену в настроении комбата, поинтересовался, в чем дело.

— Брат мой, старший лейтенант, пограничник, принял в этих местах первый бой с фашистами и погиб в первые часы войны. Кто знает, может, где-то здесь и похоронен, — вздохнул Губкин.

— Вечная слава таким, как ваш брат, — задумчиво проговорил Мержанов.

Они подошли к батальонному КНП и остановились.

— Ну что же, Георгий, спасибо за все, — сказал Мержанов. — Завтра, значит, в бой?

— Почему завтра? — Губкин взглянул на часы. — Сегодня — уже половина первого.

— Надо отдохнуть…

— Успеем! Много ли человеку надо? Начиная от Вильнюса больше трех часов в сутки не сплю. А сейчас мне, товарищ подполковник, не уснуть без наркомовских! Может быть, составите компанию?

— Ну раз так, с удовольствием! — улыбнулся Мержанов.

Ординарец комбата быстро разложил на столе еду, поставил кружки. Налил водки из фляги в брезентовом чехле.

— За встречу в Москве! — Губкин поднял кружку.

— Непременно, Георгий, встретимся! — подхватил подполковник. — А зовут меня Мартын! Мартын Мержанов!

Едва начало всходить солнце, как стрелковые роты уже были на ногах. Солдаты знали, что до границы осталось меньше двух километров, и ничто теперь не могло сдержать их на пути к заветному рубежу.

…А на той стороне накануне фашистским солдатам был зачитан приказ:

«Кто оставит правый берег реки Шешупы и отойдет в Восточную Пруссию, будет расстрелян».

Губкин, естественно, не знал о таком приказе. Он зорко смотрел на утопающий в зелени первый немецкий город Ширвиндт. Сколько таких вот советских городов фашисты сожгли, стерли с лица земли!

По сигналу командира полка комбат приказал командиру минометной роты дать залп по городу. Старший лейтенант Парскал тут же произвел долгожданный залп из четырех минометов.

Немцы открыли ответный минометный огонь. Заговорили дивизионные гаубицы. Ширвиндт окутало дымом пожарищ. Минометы врага умолкли. Наша артиллерия перенесла огонь в глубь обороны противника. Учащенная дробь пулеметов и автоматов, крики «ура» смешались с шумом моторов наших штурмовиков. Батальон Губкина стремительно пошел на врага.

С командиром батальона неотступно следовал капитан Михайлов, командир приданного минометного дивизиона. Когда отдельные уцелевшие после нашего артналета огневые точки оживали и пулеметные очереди с той стороны прижимали наступающих к земле, Михайлов быстро засекал их и накрывал огнем из минометов. Путь батальону прокладывали танки капитана Турчака, противотанковые батареи капитана Щербакова. Четыре капитана, четыре молодых и отважных офицера-единомышленника, днем и ночью вели тяжелые, напряженные наступательные бои, взаимодействуя между собой, выручая друг друга. И наградой им должна была стать лишь одна-единственная победа, но какими усилиями и какой дорогой ценой она доставалась!

Радость успеха атаки вскоре была омрачена следами страшных злодеяний гитлеровцев на подступах к Михнайце. Фашисты, захватив в плен четырех раненых бойцов из головного дозора, убили их в придорожной посадке. Трое лежали навзничь, со штыковыми ранами на лицах с запекшейся кровью. У четвертого был размозжен череп.

Стиснув зубы, солдаты молча прошли мимо ужасного места. Сердца их переполнялись лютой ненавистью. И с новой силой они устремились в наступление. Там, где нельзя было пробежать, ползли по-пластунски, затем снова вскакивали и бегом устремлялись вперед.

Батальону капитана Губкина, составлявшему передовой отряд дивизии, удалось вклиниться во вражескую оборону в направлении на Науместис. Севернее, уступом, на смежном фланге с ротой старшего лейтенанта Зайцева успешно наступала рота Владимира Евдокимова из батальона капитана Юргина.

Никаких пограничных знаков все еще не было видно. Об условной пограничной линии знали лишь командиры. На их топокартах линия эта была проведена красным карандашом. Впереди в перелесках виднелись фольварки с большими зданиями из красного кирпича. Пахло горелой резиной, с поля несло зловонием: повсюду валялись убитые гитлеровцы, которых не успели захоронить.

Дни и бессонные ночи напряженных маршей, чередовавшиеся с ожесточенными боями, окончательно измотали Губкина. Солдатам удавалось хоть немного поспать в промежутках между боями, а комбату в это время приходилось разгадывать замыслы противника и принимать решение на очередной бой. Хлопот доставалось, а тут еще тыловики не успевали доставлять боеприпасы. Все еще чего-то не хватало для выполнения поставленной командованием задачи.

На окраине Михнайце батальон был встречен сильным пулеметно-автоматным огнем. Солдаты залегли. Замполит Костин первым поднялся под огнем противника с криком: «До логова фашистского зверя рукой подать! Солдаты! Вперед, за Родину!» — и бросился в атаку, увлекая за собой роту Зайцева. Стоголосое «ура» волной прокатилось по полю боя. Чаще застучали наши пулеметы и автоматы, но и вражеские пули и осколки мин разили наших бойцов. Левее дороги на Науместис бежала в атаку группа бойцов во главе с комсоргом батальона Константином Савичевым. Упал один из них, второй, но третий успел бросить лимонку.

— Вот она, Германия, ребята! Ура! — ликующе закричал Константин Савичев, увидев долгожданный берег пограничной реки Шешупы. Однако радоваться было рано — плотность вражеского огня здесь настолько возросла, что бойцы вынуждены были залечь и тут же начать окапываться.

И на остальных участках батальона напряжение боя не спадало. Когда тяжело ранило Демьяна Вареного, его место у пулемета занял Алексей Пучков. Не покинул своих товарищей, остался в строю и раненый капитан Коршунов, парторг батальона. Истекая кровью, продолжал бить врага из пушки младший сержант Чепурной.

Губкин не поверил своим глазам, когда перед его взором впереди батальона раскинулось море полевых цветов. Как будто кто-то специально застелил путь к границе цветочным ковром. Лишь зияющие черные ямы на клеверном лугу от разрывов снарядов и мин напоминали о поле боя.

Выход к государственной границе с фашистской Германией усиленного стрелкового батальона стал событием дня. Символичным явилось то, что 184-я дивизия, которая в начале войны, приняв на себя удар фашистских захватчиков, откатилась до Сталинграда, через три года, набрав опыт и силу, снова вышла на свои рубежи, оставленные в сорок первом году.

Командиру передового батальона капитану Губкину пришлось пройти через всю страну от берегов Амура до Восточной Пруссии. Теперь вся Россия, из края в край, лежала за его спиной. Он ощущал каждой частицей своего сердца необъятный простор могучей Родины, раскинувшейся от Дальнего Востока до Прибалтики. Вот уж кому поистине хотелось во что бы то ни стало выполнить историческую миссию! Но прежде чем заслужить такую честь, он немало пролил своей крови, освобождая родную землю.