Акрам Шарипов - Товарищ комбат

Когда овладели первой линией вражеской обороны, Георгий Никитович оказался в кругу своих солдат. Глядя на них, он видел, как устали они, как напряжены их лица, мускулы. Надо было как-то снять это напряжение, взбодрить их.

— Ну что, братья-славяне, до Токио духу хватит добраться? — спросил он.

— Хватит, товарищ подполковник, — ответил за всех молодой солдат, — если десантом на самолете подбросят.

— А кроме десантных средств, всего у вас хватает? — допытывался комполка.

— Вместо табака выдали папиросы, вот только они раскисли. Дождь одолевает, промокли до нитки!

— Это ничего, я говорил со штабом генерала Максимова. Товарищи заверили, что дождь скоро прекратится.

Солдаты дружно рассмеялись, и не только потому, что штаб фронта не мог иметь связи с «небесной канцелярией», но и потому, что знали, кто был настоящий «Максимов»…

Полки генерала Городовикова совместно с частями генерала Чистякова к полудню полностью заняли город Гирин. Комдив сообщил, что в соседней дивизии на юго-восточной окраине Гирина успешно действует батальон под командованием бывшего их сослуживца капитана Ахметова. Георгий Никитович, обрадованный неожиданным известием, отдал необходимые распоряжения об организации охраны и отдыха полка и незамедлительно отправился на розыски Ахметова.

Но, к большому огорчению, в штабе соседней дивизии ему сообщили, что в последнем бою комбата тяжело ранило и что два часа назад он эвакуирован в медсанбат. Губкин тут, же погнал свой «опель» к медсанбату.

Узнав, где разместили капитана Ахметова, направился к нему в палату. Женщина-врач, встретившая Губкина у входа, сказала ему усталым голосом:

— Ахметов в операционной.

— Может, позволите мне взглянуть на него? Хотя бы на минутку, — стал просить Губкин.

— Кто же вам разрешит, если он на операционном столе?

Губкин скинул с плеч запылившуюся плащ-палатку. Врач, увидев подполковника со Звездой Героя Советского Союза, сразу изменила к нему отношение и пригласила следовать за ней. Подойдя к операционной, попросила подождать, а сама, осторожно приоткрыв дверь, вошла туда.

Минуты ожидания показались Георгию часами. Ему вспомнилось, как Ахметов начал службу рядовым на Дальнем Востоке и уже лейтенантом прибыл после ранения в его батальон в начале Белорусской операции. В первых же боях показал себя храбрым офицером. В том лесном бою летом сорок четвертого он просто чудом уцелел. Судьба пощадила его и в тяжелейших боях на подступах к границам Восточной Пруссии. А вот в последние дни войны он тяжело ранен.

Губкин потерял счет времени, так долго пришлось ждать. Наконец дверь операционной открылась, и оттуда вышел мужчина в белом халате. Георгий интуитивно почувствовал, что это хирург, оперировавший Ахметова. Врач остановился, снял очки, за ним замерла женщина. Губкин ждал, что она представит его хирургу и тот разрешит ему свидание с Ахметовым. Но хирург сам нарушил тягостное молчание.

— Нет больше Ахметова, — сказал он хрипло.

— Как нет? — вырвалось у Губкина. — Не может быть!

Собственный голос оглушил Губкина, в ушах стоял какой-то звон. Ему хотелось кричать: «Что же вы сделали?» — но горло сдавили спазмы, и Георгий не смог вымолвить ни слова.

— Ахметов был смертельно ранен в живот… Мы не смогли его спасти.

Губкин не помнил, как они вошли в операционную. Никак не хотелось верить, что он потерял еще одного фронтового друга, самого близкого, того, с кем вместе принял под Сталинградом первый бой. Чуть придя в себя, увидел, что они стоят у носилок, покрытых белой простыней. Откинув простыню, склонился над Ахметовым и тихо сквозь слезы сказал:

— Прощай, боевой друг.

Японские войска хотя и были разгромлены, но окончательно оружие еще не сложили. Маршал Василевский вынужден был отдать приказ продолжать боевые действия до полной капитуляции противника.

Дивизия генерала Городовикова составила гарнизон города Гирин. Сам он стал начальником гарнизона, и ему пришлось с головой окунуться в административную работу, решать множество неотложных дел. Прежде всего надо было обеспечить людей работой и продовольствием. Губкина назначили помощником начальника гарнизона.

В Гирине начала восстанавливаться мирная жизнь. Но боевые действия на отдельных участках все еще продолжались. Столица Маньчжурии Чанчунь была захвачена воздушным десантом Забайкальского фронта. В соответствии с директивой маршала Мерецкова генерал Крылов приказал Городовикову установить связь с войсками маршала Малиновского в Чанчуни.

Городовиков, снарядив четыре легковых автомобиля с автоматчиками, взял с собой подполковника Губкина и начальника разведки майора Ковалева. На полпути в одном из сел им пришлось сделать привал. Белые домики утопали в садах. Комдив и его спутники с удивлением заметили, что все вокруг напоминает юг России, Украину. Мелодичный звон колоколов, раздавшийся совсем близко, еще больше поразил их. Над зелеными кронами тополей возвышались купола с крестами. Генерал и офицеры, охваченные любопытством, подошли к церкви. Из ее раскрытых дверей доносились голоса — шла служба на… русском языке!

Городовиков в недоумении попросил Ковалева сходить за священником. Вскоре майор возвратился вместе с пожилым человеком в ризе. Он шел, на ходу вытирая платком мокрые от слез глаза.

— Боже мой, русские!

— Откуда вы взялись в этих местах, в Маньчжурии? — опросил его Городовиков.

— Мы здесь проживаем с тех гор, как переселились сюда вместе с колчаковцами, — ответил священник, не сводя глаз с русских офицеров.

— На Родину не тянет? Неужели не хочется вернуться в Россию?

— Еще как хочется! Мы русскими были, ими и остались.

— А вроде бы и здесь прижились. Вон какие сады вырастили!

— Сады эти выросли на людских слезах. Пока они зацвели, каждый третий из наших поселенцев умер в крайней нужде. Мы чужие и на Родине и здесь!

— Обижаетесь на Россию?

— Главное — Россия, а мы былинки. Она-то без нас обходится, а мы без нее — нет. Дело не только в нас, это еще полбеды. Вот молодежь!.. Дети нам покоя не дают, просятся домой, на Родину.

— Как вас величают? — спросил Городовиков.

— Иваном Ивановичем.

— Что касается молодых, то мы им поможем вернуться на Родину. Через неделю приезжайте ко мне в Гирин. Я начальник гарнизона.

Пока генерал говорил со священником, молодежь обступила советские автомашины. Посыпались вопросы. На поляну притащили фрукты, парное молоко, девушки старались угостить советских офицеров. Но пора было ехать. Генерал Городовиков, распрощавшись со всеми, дал команду: «По машинам!»

В полдень въехали в Чанчунь. По сторонам узких, кривых улочек замелькали грязные халупки, густо заселенные китайской беднотой. На каждом шагу встречались нищие, сновали рикши. А в центре города раскинулись широкие, светлые улицы с многоэтажными домами, построенными в европейском стиле. Головная машина остановилась у въезда во дворец императора Пу-И, где размещался штаб нашего воздушного десанта. Самого императора уже не было здесь, он с запасом золота пытался вылететь в Японию, но советский истребитель вынудил его самолет совершить посадку на мукденском аэродроме.