Акрам Шарипов - Товарищ комбат

В Волгоградском порту их ожидала открытая машина. Они поехали вдоль правого берега Волги по тем самым местам, где в 1942 году шли кровопролитные сражения. Георгий Никитович попросил остановить машину там, где его, раненного, переправляли на катере на левый берег Волги. Как их тогда бомбил вражеский самолет!..

Поехали дальше и остановились в Бекетовке. Вот то здание, где в войну был госпиталь, в котором Георгий лежал после первого ранения. Снова нахлынули воспоминания…

К обеду приехали в штаб. Дежурный по штабу проводил Губкиных в гостиницу. Они хотели отдохнуть с дороги, но кто-то постучал в дверь.

— Войдите! — крикнул Георгий Никитович.

Дверь распахнулась, на пороге стоял Махмудов.

— Здравствуйте, мои дорогие! Я уже потерял надежду на встречу в этом году, — возбужденно заговорил Махмудов, обнимая Георгия. — И вот неожиданно получил ваше письмо. Сейчас едем ко мне, жена ждет нас.

— Так сразу и поехали? — улыбнулся Губкин. — Познакомься, Азим, это моя жена и сын.

— Очень приятно! — Махмудов осторожно пожал руку Музе, взъерошил волосы на голове Юры.

Муза много слышала от мужа о Махмудове. Она с интересом всматривалась в его открытое, бронзовое от загара лицо. Фронтовые друзья начали вспоминать боевых товарищей, затем перешли к будничным делам.

— Ну рассказывай, как жизнь у тебя складывается после войны. Курская дуга не снится? — спросил Георгий Азима.

— У нас и сейчас в войсках, как на фронте, напряжение не спадает. Живем от одной инспекторской проверки до другой. Требования усложнились, личного времени почти не остается…

И снова они на открытой машине мчались вдоль правого берега Волги. Вскоре доехали до опушки рощи, где расположился военный городок. Махмудов показал рукой на двухэтажный дом, у подъезда которого вместе с мальчиком стояла женщина в ярком национальном платье. Это были жена Азима Зульфия и сын Тимур.

Когда вошли в квартиру, Азим подвел гостей к люльке, где сладко спала его десятимесячная дочурка. Посреди комнаты стоял щедро накрытый стол. Махмудов стал рассаживать гостей. После первых тостов за встречу, за здоровье вновь начались воспоминания.

— Думали ли мы тогда, на меловых горах, о такой встрече! — с грустью проговорил Махмудов.

Друзья не могли наговориться. Уложили ребят, скоро и женщины расположились ша отдых, а Георгий с Азимом засиделись до утра.

Лето в войсках, как всегда, было насыщено учениями и стрельбами. Как-то ночью часть подняли по тревоге. Военный городок наполнился рокотом танковых моторов и лязгом гусениц. Муза спала, Георгий, осторожно повернув голову, стараясь не потревожить ее сон, смотрел на лицо, на длинные шелковистые волосы, рассыпавшиеся по подушке. Он благодарил судьбу, которая свела их в этой кошмарной войне.

Шум моторов все усиливался, Муза не сразу поняла, во сне это или наяву. Настолько осязаемо вспомнилась война, что она вскрикнула. Георгий Никитович успокоил ее, поцеловал, выбежал из дому с походным чемоданчиком…

Часть двинулась тем же маршрутом, как и тогда, в сорок втором. Стояла такая же темная ночь, только теперь солдаты ехали на бронетранспортерах и на трехосных крытых тентом автомашинах.

Четыре дня и четыре ночи под палящими лучами солнца «синие» оборонялись, а «красные» наступали. Основные боевые действия развернулись на рубеже реки Аксай.

Штаб обосновался на восточной окраине. Все вокруг было так знакомо! Перед глазами Губкина вставали боевые товарищи: комбат капитан Шакун, комдив полковник Сорокин… Никогда не забудутся тяжелые бои, фронтовая дружба, скрепленная пролитой на полях сражений кровью…

Из Сталинграда в Москву Губкины летели на самолете.

Новый учебный год принес новые заботы. Программа в академии была перенасыщена. Перегрузка сказалась — перед самым выпуском у Георгия открылись старые раны. В поликлинику академии он обратился не сразу. Консилиум врачей принял решение направить Губкина на курортное лечение в Светлогорск. Там, где он воевал и был ранен, теперь ему предстояло лечиться.

Неприветливо принимала солдат его батальона эта земля зимой сорок пятого года — пронизывающими ветрами, слякотью. Сейчас же Губкина встретило тепло июньского солнца, янтарный берег, сверкающая синева моря. На быстрое выздоровление он особых надежд не возлагал, но был уверен, что поправится и проживет еще долгую жизнь.

Губкин всегда полагался на «запас прочности» своего организма. Врачи для него были лишь помощниками. Но на этот раз чудодейственные светлогорские грязи исцелили его за какие-то две недели. Исцелили открывшиеся раны. А была еще закрытая, недоступная. Пока она молчала, а теперь вдруг стала давать о себе знать — иногда в груди вспыхивала острая боль.

…Во второй половине октября Главное управление кадров Наркомата обороны начало приглашать выпускников Военной академии имени М. В. Фрунзе на предварительное распределение. Губкину предложили полк с перспективой стать командиром дивизии. Двадцатидевятилетнего офицера ожидала блестящая военная карьера. Но Георгий Никитович отказался. Он реально оценил свои возможности и, посоветовавшись с Музой Феофиловной, решил дать согласие на преподавательскую работу. Георгий Никитович посчитал для себя важным учить современному военному искусству новые поколения советских офицеров, готовить их надежными защитниками Родины…

Послевоенные годы пролетели незаметно, словно растаяли в дыму походных костров. Герой Советского Союза полковник Губкин отслужил в рядах Советской Армии двадцать пять календарных лет.

После он работал в центральном аппарате одного из союзных министерств промышленности. Губкину уже перевалило за шестьдесят. Давно закончилась вторая мировая война, а боль старых ран все еще напоминает ему о пережитом. Осколок от тяжелого снаряда, изготовленного на одном из заводов Рура или Силезии, надолго притаившись в теле героя, в конце концов заявил о себе тяжелой болезнью — инфарктом. И лишь благодаря заботе и труду людей в белых халатах, не раз уже спасавших Георгия Никитовича, Губкин снова в строю. Хотя на письма однополчан он отвечает: «Нахожусь на заслуженном отдыхе и покое!..» — покой ему только снится. Он по-прежнему очень занят: выступает по радио, телевидению, перед молодежью Москвы и тех населенных пунктов, которые он освобождал, где прошла его боевая юность.

Георгий Никитович не только неутомимо работает, но и интересно проводит свободное время, он частый гость в Литве; пригласили его и в Кудиркос — Науместис на празднование тридцатилетия победы над немецко-фашистскими захватчиками, где произошло много встреч, но одна из них была особенно трогательной.