Акрам Шарипов - Товарищ комбат

Дворец, покрытый маскировочной сеткой, утопал в зелени. Его окружал ров, наполненный водой. Только с близкого расстояния можно было разглядеть экзотический дворец. Фасад был расписан буддийскими символами. Через ров Городовиков и сопровождавшие его офицеры прошли по мостику, который опустился, как только часовой включил электродвигатель, приводящий его в действие.

Командир воздушно-десантной бригады полковник Казанцев обрадовался встрече с Городовиковым и крайне удивился, когда узнал, что генерал рискнул в сопровождении всего лишь трех машин совершить рейд по тылам японских войск. Он рассказал, как жарко ему пришлось в Чанчуни: по численности враг превосходил его бригаду более чем в десять раз. Главные силы маршала Малиновского находились в двухстах километрах от них.

Городовикова, Ковалева и Губкина провели в большой зал дворца, где на высоком постаменте стоял императорский трон. Десятки лет население Маньчжурии гнуло перед императором спину.

Ординарец комдива Долин, раздобыв фотоаппарат, пригласил всех сниматься.

— Товарищ генерал, садитесь на трон, будет редкая фотография! — предложил Долин.

— Тогда побыстрее. — Городовиков, приглаживая усы, важно уселся на троне, заведомо зная, что при таком свете фотография не получится.

Затем они двинулись дальше, продолжая осмотр императорских апартаментов. Басан Бадьминович остановился около пирамид с оружием; как кавалерист, он не мог равнодушно смотреть на разнообразные сабли, шашки. Казанцев в качестве трофея преподнес ему самую красивую шашку [5] Трофейная шашка из пирамиды императора Маньчжурии Пу-И хранится в Центральном музее Вооруженных Сил СССР. .

Командование воздушно-десантной бригады дало обед в императорском дворце в честь встречи войск двух фронтов. В парке перед входом во дворец духовой оркестр играл старинные русские и советские мелодии. В огромном зале были изысканно сервированы длинные белые, сделанные под слоновую кость столы. Впервые за всю войну так торжественно отмечали победу советские офицеры.

После торжественного обеда продолжили знакомство с дворцом императора. Городовикову показали личный автопарк Пу-И, предоставили возможность выбрать одни из легковых автомобилей. Выбор генерала пал на «кадиллак». Долин без особого труда завел его и выкатил во двор. Машина, сверкающая лаком, никелем и обшитая внутри бордовым шелком, с сиденьями, обтянутыми превосходным сафьяном такого же цвета, выглядела роскошно.

Заместитель начальника разведки 6-й танковой армии подполковник М. И. Мельниченко, координировавший высадку воздушного десанта и его взаимодействие с передовыми частями танковой армии, показал Губкину на своей карте, где еще высаживались наши воздушные и морские десанты. Части танковой армии, заполнив разрыв между фронтами маршалов Мерецкова и Малиновского, замкнули кольцо окружения. Георгий узнал, что одним из расположенных неподалеку японских полков командует родственник самого императора полковник Хоза Мики.

Губкин загорелся желанием тотчас же посмотреть на пехотный полк Хоза Мики. Не подозревая, какая опасность его ждет, он отправился в путь на машине с автоматчиками. Вскоре они остановились перед казармами из красного кирпича, расположенными в виде буквы «П». Со стороны фасада видно было, как во дворе маршируют солдаты в полном боевом снаряжении. Во всем чувствовался образцовый воинский порядок. Казалось, что японцы и не помышляют о полной капитуляции. Необычные гости привлекли их любопытство. Губкин уже стал сожалеть, что решился на столь опрометчивый поступок, но отступать было поздно.

Дежурный по части встретил советского офицера сухо и неприязненно, повел его в штаб. Губкин понял всю опасность своего положения и несколько растерялся, но не показал виду. В штабе к нему подошел переводчик, говоривший на чистом русском языке.

— Как прикажете о вас доложить командиру полка, господин подполковник? — оглядев Губкина с ног до головы, вкрадчиво спросил он.

— Представитель советского командования!..

Полковника Хоза Мики на месте не оказалось. Переводчик пригласил Губкина к заместителю командира полка. Поведение японских офицеров, настороженно наблюдавших за ними, показалось Губкину подозрительным, и он отказался идти, заявив, что уполномочен говорить только с командиром полка и потому вынужден уехать. Переводчик в недоумении проводил Губкина до машины. Водитель на всякий случай сразу же нажал на газ, чтобы японские часовые ненароком не обстреляли их.

На обратном пути в Гирин Городовиков поинтересовался похождениями Губкина.

— Подивились на японского принца? — не без иронии спросил он.

Губкин замялся:

— Меня интересовал не столько полковник Хоза Мики, сколько его полк.

— Должно быть, богатое хозяйство? Они в свое время оккупировали Филиппины. Филиппинским вином полковник вас, случайно, не угостил?

— Я его не видел. К сожалению, он отсутствовал. Видимо, развлекался где-то, — улыбнулся подполковник.

— Вот что, товарищ помощник начальника гарнизона, — строго произнес Городовиков, — предупреждаю, чтобы такие ваши необдуманные поступки были в последний раз!

Городовиков не разговаривал с Губкиным всю дорогу.

В Гирине они узнали о полной капитуляции Квантунской армии. На улицах было много народу, на площадях уже шли митинги, освобожденное население ликовало. Наши солдаты, хотя и не знали языка, обходились без переводчика: поднятый кверху большой палец для всех означал «хорошо». Всеобщей радости не было границ.

Новый день для помощника начальника гарнизона, как обычно, начался с многочисленных хлопот. С какими только вопросами не обращались в комендатуру жители города! Но, несмотря на занятость, время на чужбине тянулось непостижимо медленно. Хотелось скорее домой, на Родину. Георгий часто вспоминал Музу. От нее не было никаких вестей. Письмо, адресованное в госпиталь, осталось без ответа. Позже он узнал, что госпиталь, где служила старший лейтенант медицинской службы Собкова, расформирован и она уволена в запас.

Между тем старший лейтенант медицинской службы Собкова, вернувшись в Москву, тоже написала письмо Губкину, но ответа не дождалась. Всякие мысли приходили ей в голову, многое передумала она, но не предполагала, что у Георгия так быстро изменится номер полевой почты и письмо его не застанет. Время все сглаживало, для Музы наступила мирная жизнь, она готовилась к поступлению в мединститут, а те памятные фронтовые встречи, всякий раз связанные с ранением Георгия, теперь казались ей бесконечно далекими.

В сентябре Губкина направили в Москву в Военную академию имени М. В. Фрунзе.