Юлиус Вольфенгаут - Черные воды Васюгана [ЛП]

Фихте, Иоханн Готтлиб(с. 561):

«...Фихте воспевает абсолютную свободу воли, верит в Бога и бессмертие души. (коммунистическая идеология видит в этом смертный грех. — Прим. автора). Особенно реакционные, идеалистические идеи Фихте разрабатывает в отношении понятий „право“ и „государство“. Важнейшей задачей государства он считает сохранение крупных усадеб, промышленности и торговли...»

Фрейд, Зигмунд(с. 569):

«...Реакционное содержание учения Фрейда раскрывается в смехотворных попытках „объяснить“ социальные проблемы. Немецкие фашисты опирались на учение Фрейда для оправдания своей человеконенавистнической практики...»

Кант, Иммануил(с. 172):

«...Философия Канта, как в прошлом, так и в настоящем, является олицетворением реакционной, буржуазной идеологии, а также оппортунизма (приспособленчества) внутри рабочего движения. Предатели и отступники из лагеря реформистов опираются на философию Канта, превращая социализм в недостижимый, абстрактный идеал, в некотором смысле „вещь в себе“, в который можно лишь верить — и больше ничего...»

Ницше, Фридрих(с. 337):

«...крайне реакционный немецкий философ, представитель идеалистического мировоззрения, открытый апологет эксплуатации (рабочих. — Прим. авт.) буржуазией, выступал за политику агрессии, прямой предшественник фашистской „идеологии”...»

Шопенгауэр, Артур(с. 590):

«...крайне реакционный немецкий философ, представитель идеалистического мировоззрения. Его волюнтаризм и человеконенавистничество стали источником хищнической „идеологии“ немецкого фашизма...»

Шпенглер, Освальд(с. 591):

«...немецкий философ, представитель идеалистического мировоззрения крайне реакционной направленности, <���…> предтеча фашизма...»

Показательна метаморфоза, которой в Советском Союзе подвергся Грегор Мендель. В эпоху Сталина он фигурирует как «австрийский монах», основоположник «ошибочного метафизического учения о наследственности», который обнаружил «пресловутый, не имеющий силы „гороховый закон“» [61]; после событий 1968 года в Чехословакии (эра Брежнева) он превращается в «выдающегося чешского ученого» [62]и заканчивает свою карьеру как скромный «австрийский естествоиспытатель» [63](Горбачевская эра).

Ключ к пониманию термина «менделизм» можно найти в «Кратком словаре иностранных слов»:

«Менделизм — реакционное направление в биологии, являющееся подгруппой вайсманизма-менделизма-морганизма, названо по имени австрийского монаха Менделя (1822–1884), который проводил попытки скрещивания различных растений. Менделизм как фундамент буржуазной генетики был основан врагами дарвинизма, которые фанатично преувеличивали значение частных случаев опытов Менделя с горохом. Менделизм опирается на метафизические представления, что каждый признак определяется особым фактором наследственности, как и на то, что формирование наследственности осуществляется путем механических комбинаций этих неизменяемых факторов в случайном порядке. Менделизм — это псевдонаучное воззрение, которое отрицательно влияет на сельское хозяйство тем, что ориентирующийся на него крестьянин пассивно надеется на „счастливую случайность“, а точнее говоря, надеется откопать „клад“. Тимирязев К. А., Мичурин И. В. и другие передовые русские ученые ведут непримиримую борьбу с менделизмом. Сторонники мичуринской биологии во главе с Лысенко Т. Д., членом Академии наук, окончательно разгромили менделизм, продемонстрировав его научную несостоятельность и враждебность по отношению к прогрессивной науке» [64].

Бесцеремонное стремление большевистских идеологов любой ценой поддержать престиж советской науки и опорочить «буржуазную», а также их болезненно обостренная потребность действовать сыграли с ними злую шутку как-то раз в 50-е годы. Один предприимчивый американский репортер опуб-ликовал тогда в американской газете новость о том, что местному ученому удалось построить аппарат, который посредством исключительно механической конструкции (!) способен отменить гравитацию, и якобы испытания показали, что устройство может подниматься уже на несколько метров. Эта приманка была немедленно проглочена нашими чересчур умными идеологами, и со ссылкой на американскую заметку в одной из московских газет они возвестили urbi et orbi [65], что в Советском Союзе уже некоторое время проводятся исследования, целью которых является устранение гравитации механическим путем. Далее говорилось, что эксперименты привели к успешным результатам и о дальнейших событиях общественность будет информироваться. Этот случай напоминает репортерскую утку Карла Крауса о воющей из могилы собаке, которую в свое время запустила венская пресса.

Директор школы, видя мое рвение, выделил мне маленькую комнатку, которую я мог теперь приспособить под физический кабинет. По моим чертежам были сделаны настенные шкафы, в которые я бережно расставил все приборы, упорядочив их по разделам физики. Мне очень нравился кабинет, и директор тоже был доволен. Я с удовольствием оставался там: теперь у меня было настоящее убежище, в некотором смысле моя суверенная территория, где я со своими приборами вел немой разговор. В это же время я составлял учебный план на первое полугодие; заведующая учебной частью Клавдия И., эвакуированная из Ленинграда, одинокая, очень образованная женщина, дала мне для этого инструкции. Тщательная разработка плана показалась мне излишне педантичной (все столбцы, обязанности и сроки их выполнения нужно было четко пронумеровать), но критику я воспринял благоразумно и сделал даже больше, чем нужно: горизонтальные и вертикальные линии я отчертил цветными карандашами; мой красочный опус смотрелся замечательно.

Где-то в середине сентября в Сибири выкапывают картошку, и в это время колонисты (так называли юных преступников) работали под охраной на полях. С началом учебного времени распорядок дня менялся: до полудня колонисты учились в школе, во второй половине дня работали в столярных мастерских. Главными среди персонала были воспитатели: они следили за тем, чтобы колонисты соблюдали предписанный порядок, сопровождали их в столовую, в школу, в мастерские и, наконец, заботились о проведении досуга. В мое время это были сильные, опытные мужчины, некоторые из них сами вышли из колонии Макаренко [66]. Один из охранников, татарин, который каждый вечер занимался с колонистами народными танцами, принес мне клавирный аккомпанемент. Я занялся этим с радостью и при этом смог рассмотреть своих будущих учеников. Внешне они почти не отличались друг от друга: все коротко стрижены, блузы и штаны цвета хаки. Но глаза! Большинство смотрели уныло и равнодушно, некоторые — хищно прищурившись, и лишь у немногих был по-детски открытый взгляд. Первое октября приближалось, и вот со стучащим сердцем я вошел в класс, где пятьдесят пар глаз по-звериному беспощадно разглядывали меня. Обучение в колонии имело свои особенности: ученикам не выдавались учебники, потому что дирекция школы не без оснований опасалась, что книги в руках колонистов очень быстро превратятся в бумагу для сигарет. Соответственно не было и никаких домашних заданий, тетради учащимся выдавались только для работы в классе. Колонисты должны были усвоить тему исключительно во время урока, и самым удивительным было то, что даже в этих условиях многие приобретали достаточные знания. Да, они не были тупицами, у каждого из них был свой путь, который привел его в колонию.