Лев Зильбер - Воспоминания

— Вы куда, доктор? Что вам здесь нужно? Немедленно отправляйтесь вместе со мной. Санитарный поезд сейчас эвакуируется.

— Мы хотели навестить наших раненых, которые вчера были сюда доставлены, — пытался я задержаться.

— Никаких раненых! Немедленно идите со мной, и сестра, конечно.

Начальник очень торопился, почти бежал. Я делал вид, что прихрамываю.

— Не могу бежать, очень натер ногу.

Вы идите, я догоню.

— Нет, нет, со мной!

Вокзал обстреливался шрапнелью. Снаряды рвались повсюду. Разлетающиеся осколки наполняли воздух своеобразным звучанием. Один снаряд упал совсем близко от нас. Начальник побежал вдоль состава с товарными вагонами по направлению к санитарному поезду. Мы отстали, свернули на другие пути и забрались под товарный вагон, стоящий вместе с несколькими другими на самом крайнем пути железнодорожного полотна. Прошло 10–15 минут, огонь прекратился, и мы увидели, что к станции приближаются кавалеристы. Они так быстро проскакали мимо нас, что было невозможно распознать, кто же они. Я вспомнил, однако, что говорил мне Михайлов о бригаде, которая должна была подойти для обороны Балашова. Может быть, это была бригада, которую ждали. Так и оказалось.

Мы вылезли из-под нашего укрытия и с удивлением увидели, что санитарный поезд стоит на месте. Санитары сбросили крюки, соединяющие вагоны друг с другом, и паровоз увез всего несколько вагонов.

Петрова была цела и невредима, равно как и весь персонал поезда.

Я пошел в здание вокзала. На телеграфе уже были наши военные. Назвал себя, показал документы, просил связать меня с кем-нибудь из начальников. Штаб бригады расположился в доме недалеко от вокзала, и командир бригады быстро принял меня. Уже немолодой человек, бывший офицер царской армии, он сообщил мне малоутешительные вести. Бригада пробивается из окружения с тяжелыми боями. У белых громадное превосходство сил. Трудно сказать, удастся ли пробиться.

— Деремся отчаянно. В составе бригады много добровольцев-казаков, московских и питерских рабочих. Белые в плен наших бойцов не берут. Подумайте, доктор, стоит ли связывать вашу судьбу с нашей.

Позже мы познакомились с ним поближе. В первую войну он попал в плен к немцам, и в лагере для военнопленных в его руки каким-то образом попал микроскоп. Он пристрастился к микроскопированию и рассматривал в свой микроскоп все, что попадалось под руку.

— Вот мечтал, вернусь на родину, раз вести сад (у него был небольшой домик в одном из южных городов) и заняться микроскопом по-настоящему. А вот видите, чем заниматься приходится.

Разговор этот происходил под артиллерийскую канонаду в Малиновке, куда мы прорвались по дороге в Тамбов.

— Подумайте, доктор, бои будут тяжелые и в бою вас тоже в плен брать не будут.

— Ну что же, от судьбы, говорят, не уйдешь. Я прошу назначить меня в один

из ваших полков. Ведь врачи вам, несомненно, нужны. Две сестры милосердия из моего околотка также просят вас о назначении. Был бы весьма обязан, если бы вы назначили всех троих в один и тот же полк.

Фамилии сестер такие-то.

— Врачи, конечно, нужны. Вот в Сердобском полку только один лекпом и больше никого из медиков нет. Если вы уж так

хотите, я вас туда назначу.

Я поблагодарил и откланялся. Примерно через час к санитарному поезду подъехал верховой и передал мне письменный приказ, которым я назначался старшим врачом 204-го Сердобского полка, а Михайлова и Петрова — сестрами милосердия в околоток того же полка.

Околоток помещался в полуразрушенном каменном здании, примерно в километре от станции, совсем близко от железнодорожных путей. Я отправился туда, отрапортовал по телефону командиру полка о своем прибытии и получил разрешение ночевать в поезде, так как ночевать в околотке было негде. В распоряжении лекпома было два санитара. Условились, что он немедленно вызовет меня, если будет нужно, а пока я вернусь в поезд.

Утро следующего дня прошло тихо и спокойно. Среди медперсонала поезда было много разговоров о том, что делать. Большинство надеялось, что в случае отступления успеют эвакуировать поезд. Я убеждал многих присоединиться к бригаде. Но как бросить раненых? Попытки главного врача поезда получить какие-либо определенные указания не увенчались успехом. Перспектива встретиться с белыми в полевых условиях, видимо, никого не привлекала. Под вечер стала слышна артиллерийская канонада, а позже — пулеметная и ружейная трескотня. Сестры и я быстро собрались и побежали в околоток. Никто не пошел с нами, но нас завалили письмами. Мы бежали вдоль полотна, тропинка была еще видна. Когда пробежали с половину пути, стали свистеть пули. По-видимому, косынки сестер были видны в наступивших сумерках и по ним стреляли. Я сорвал с них косынки, и мы побежали дальше.

Прибежали мы поздно, в околотке уже никого не было. Что было делать? Куда идти? Со мной две женщины, за которых я отвечаю. Я понимал, что пробиваться наша бригада может только на север. Сориентировавшись по Полярной звезде, мы быстро пошли по дороге, ведущей в северном направлении. Через некоторое время нас нагнала телега. Я подбежал, к ней и просил крестьянина подвезти нас до ближайшей деревни. Вместо ответа он ударил меня так, что я упал, и погнал лошаденку. Быстро вскочив, я побежал изо всех сил, вскочил на ходу в телегу и попытался отнять вожжи. Завязалась борьба. Хотя крестьянину было уже под пятьдесят, но он оказался очень сильным, и под градом кулачных ударов я еле удержался в телеге. Совершенно озверев, я схватил его за горло. Что-то хрустнуло, он сразу весь обмяк, и я сбросил его с телеги. Сестры были далеко сзади, пришлось вернуться за ними. Быстро подхватив их на телегу, я погнал лошаденку вперед. Было совершенно темно и тихо. Только кузнечики стрекотали в траве да изредка были слышны птичьи голоса. Мы ехали так около часа. Лошаденка устала, вожжи и кнут не оказывали на нее никакого действия. Немного спустя стали слышны какие-то неопределенные звуки, не то постукивание, не то скрипение, потом далеко впереди вспыхнул маленький огонек и ту. же погас. Вскоре стало ясно — впереди идет обоз и люди. Кто же это — свои или белые?

Держась на некотором расстоянии от них, мы мучительно вслушивались в каждое долетавшее до нас слово. Наконец поймали «товарищ», еще раз, потом и еще раз. Значит, свои. Мы подъехали ближе. Оказалось, 204-й Сердобский полк. Лекпом сказал мне, что он послал ко мне санитара с приказом об отступлении, но санитар не вернулся. Они ждали меня до последнего и в конце концов подумали, что я, может быть, эвакуировался с поездом. Санитар так и пропал без вести. Командир полка сообщил мне малоприятные вещи. Он не был уверен, удастся ли прорваться в Тамбов. Белые все время пытаются обойти нас с флангов, предстоят тяжелые бои.