Фриц Бельке - Дневник солдата.

22 июня 1941 года, воскресенье, начало лета. 3 часа и как раз уже светает, тут мы слышим и видим, как наши самолеты летят на Восток. Они атакуют лежащую в нескольких километрах перед нами местность Кальварию. Теперь и наша артиллерия открывает огонь. 3 часа 5 минут, когда раздается команда: вперед! Чудовищное напряжение в груди, совершенно осторожно через колючую проволоку - через! Мы перепрыгиваем через плоские земляные валы-препятствия на границе. Никакого сопротивления! В нас ни одного выстрела! Напряжение проходит, настроение подымается. Первый шаг в эту большую неизвестную страну, в логово медведя - сделан. Мы вглядываемся в далеко обозримую, холмистую, открытую местность с кое-где растущими кустарниками и деревьями. Справа доносятся выстрелы, но против нас нет огня. После первого взятия местности приходит приказ соорудить место для обороны для того, чтобы перехватить возможный ответный удар. Однако, вскоре выясняется, что ожидать нечего, и продвигаемся дальше. Через несколько километров мы стоим перед оборудованным бетонным убежищем. Плотная мощная маскировочная стена из кустарника препятствует обозрению и стрельбе. Очевидно, им не хватило времени оборудовать убежище полностью. Без труда мы входим внутрь, соседняя рота нашла еще одно убежище и пытается бросать ручные гранаты через бойницы (амбразуры), что им не удается раз за разом. Окруженные Иваны прилежно отстреливаются - падают наши первые ране ные. Мы непрерывно продвигаемся вперед. Справа мы наблюдаем, как одна рота оказывает сопротивление русскому пулемету. Около 10 часов у нас первое знакомство с русскими истребительными самолетами (Ratas), которые обстреливают из пулемета нашу, растянувшуюся длинными рядами, роту. Очереди ударяют непосредствнно рядом с нами, но не причиняют вреда. После обеда у нас еще в ушах звенят выстрелы - продвигаемся дальше. Теперь Иван приближается с эскадрильей бомбардировщиков. Тяжело и медленно они ползут к нам, кажется на малой высоте. Наши егери на месте и сбивают один за другим, всего пять, за ними оставшихся; еще перед нашей линией оставшиеся сбрасывают, обороняясь, свои бомбы. Это превосходство придает нам мужества, как также и действительно сердечный прием литовского населения. Со всех сторон они выходят из домов и дворов, несут яйца, сыр, хлеб и воду. Первая цель дня достигнута к вечеру, после 42-х километрового взятия местности. Мы разбиваем свои палатки на окраине деревни на берегу озера.

23 июня 1941 года.В 5 часов мы уже в марше к Метел(ю), который должен быть перейден до Приная. Был приказан безостановочный быстрый бросок. Солнце печет, жаркий день. Люди и кони теряют сознание от изнеможения, их кладут на обочине дороги или тащат за собой и продвигаются дальше. На обочине дороги мы видим свежие могилы: старшего лейтенанта Кмедсена и пятерых мужчин из нашей 3 роты, которая относилась к оснащенным велосипедами впереди двигающемуся отделению. Литовцы, вооруженные русскими орудиями, с восторгом маршируют рядом с нашими колоннами. Население выносит в ведрах питьевую воду. В 3 км перед Метел(ем) наконец остановка. В 400-х метрах от впереди двигающегося нашего переднего отделения взлетает в воздух мост - 15 часов 32 минуты. Теперь у нас есть время. Положение должно быть выясненным. Длинная колонна размещается на местности. Наш взвод размещается справа от песчаной дороги. Неясная позиция врага все время принуждает к длительным остановкам. В глубоком, вдолбленном транспортом и копытами лошадей, прогретом солнцем песке наше измученное тело находит тогда каждый раз приятный отдых. Только около полуночи мы у цепи, после 50 км марша мы находим в сарае ночное пристанище.

24 июня 1941 года.Только сейчас нас догнала наша полевая кухня. В котле уже прокис суп, но наш смертельный голод заставил нас проглотить его. В то время, пока через Метель сооружается понтонный мост, по которому сначала должна пройти танковая дивизия, мы вступаем в борьбу с лесным пожаром, вспыхнувшем в результате артобстрела. Лопатами и песком мы пытаемся препятствовать распространению огня.

24 июня 1941 года.При этом мы наталкиваемся на брошенную русскими пехотную позицию. В густой чащобе, по обеим сторонам лесной дороги мы видим окоп на окопе в большом числе. Узкие, круглые ококпы, без земляной насыпи, незаметные с небольшого расстояния. Настроение становится озадаченным: что бы было, если бы они были заняты и нам бы нужно было их брать? От Метеля до Дюна. Наполеон перешел 22 июня Неман (Metel), мы переправляемся 25 июня 1941 года по понтонам, которые положены рядом со взорванным мостом. Первое естественное препятствие преодолено. Теперь маршировать. Наше, впереди идущее отделение, разведывательное отделение нашей дивизии и танковые дивизии неумолимо тянутся вперед. Через несколько дней мы покидаем Литву и вот мы уже в бывшей Восточной Польше, оставленной Советами в 1939 году. Также и здесь мы получаем очень приветливый, но, правда, более малочисленный прием населения - они рады быть освобожденными от русских. Дальше проходим через Пуста Руднока - лес, степь, много песка и мало деревень. Мы длительно закутаны в пыльное облако, которое вызвано впереди нас идущим транспортом, как также 14 моторизированной оборонительно-танковой ротой, которая принимает на себя в бою при перевесе сил танковую защиту маршколонны. К счастью, им не нужно вступать в действие, из 3,7 см пушки, как скоро выясняется, только «грохочущие приборы». Кое-где имеются в наличии отдельные 5 см противотанковые орудия, а на каждый батальон распределены запряженные лошадьми легкие полевые гаубицы для противотанковой обороны калибром 10,5 см, которые, все же, при слишком быстро нарастающей опасности, слишком тяжелы. К нашей дивизии причислена пулеметная рота воздушной контразведки с 2 см одинаковыми парными орудиями на собственном передвигающемся лафете, которые хороши для воздушной обороны, а также наземных целей. Палящий зной, безоблачное небо - русский континентальный климат требуют последних телесных и, прежде всего, волевых усилий от марширующих, всячески обвешанных и загруженных, пехотинцев, одетых в толстую суконную форму да еще с длинными кальсонами под форменными брюками. Иногда наступает головокружение от перенапряжения. Сильная поддержка исходит от маршевой колонны, где впереди, по бокам и сзади идущие крепко вовлекают в единый ритм. К тому же знание: если ты упадешь, ты останешься лежать один на обочине дороги «на пожирание стервятникам», повсеместно сидящим в лесах русским солдатам и партизанам. Что тебя подберут на телегу - исключено, так как лошадям еще хуже, чем людям. Они отдают последние силы, и иной конь падает. Сами извозчики вынуждены идти пешком. Наш пулеметчик Вернер Денеке получает во время марша тяжелое раздражение слепой кишки, он корчится от боли, однако вынужден до вечера маршировать дальше, ни одна телега не может его подобрать, повозки перегружены «через край». Мы совершаем ежедневные марши до 55 км - и это по полевым и лесным дорогам. С болотами и глубокими песчаными местами, в которых застревают телеги и вытаскиваются всеми объединенными усилиями, чем каждый раз значительно нарушается ритм марша и становится маршем «под губную гармошку». На Восточном фронте на немецкой стороне с 41 по 45 год использовались более чем 2 млн. лошадей. Наша 6 пехотная дивизия, как почти и все другие пехотные дивизии, имеет лошадей, только к ней принадлежат 6000 лошадей. Однако, наши военные телеги, добротно укрытые резиной, для этих дорожных условий слишком тяжелы, и время от времени в одну телегу вынуждены впрягаться по 4 лошади. Хорошо, что каждая рота получила маленькую, запряженную одной лошадью телегу, и, к тому же, запряженную одной лошадью пехотную повозку для пулеметов, легких гранатометов и боеприпасов. Протяженность маршевой колонны нашей дивизии составляет 70 км, поэтому большей частью маршируют по двум дорогам. Иногда подъем около 2 часов, затем построение рот. Затем сбор батальонов, затем полков, приведение в порядок множества запряженных военных повозок требует много времени. Маршевая колонна должна быть выстроена уже по плану и каждый раз должна быть в состоянии отразить неожиданное вражеское нападение. Большие, дремучие леса еще могут скрывать в себе всяческие тайны. Остановки в марше делаются особенно регулярно из-за лошадей - каждые 2 часа. Стальные каски и полевые фуражки служат вместо подушек, сваливаешься как убитый и тотчас засыпаешь. Затем жестокая, как волна, набегающая издалека канонада, возвращающая нас к суровой действительности. «Подъем!» Этот мучительный подъем, когда шатаешься и не можешь прочно держаться на ногах, боли как в тиски зажатых ногах, трение песка во вскрытых санитаром в последний вечер пузырях, а также чувство, как будто стоишь на «резиновых шарах», причиняемое новыми пузырями! Лишь очень медленно ноги входят в равномерную ходьбу. Как оазисами блаженства кажутся нам тени придорожных деревьев. Только один раз разрешается остановиться там, прилечь и расслабить конечности. К вечеру вытягиваются шеи и ищущие взгляды исследуют лежащую перед нами местность, пригодную для передышки или обнюхивают воздух, нет ли поблизости воды, так как берег озера или реки часто выбирается для бивака. Наконец, у дневной цели, сначала все, что возможно, сразу снимается и раздевается. На ногах, на коленях мы больше не можем стоять - по четыре человека пристегивают ремни к своим палаткам. Карабин служит несущей опорой посередине, а стальной шлем на верху палатки - крышей от дождя. Принимается пища - во время марша уже сварился суп в полевой кухне. Если есть вода для купания - ничего кроме, как туда! Это действует как отпуск для отдыха. Скверно, когда бывают замечены или заявляют о себе русские в лесах, тогда лес прочесывается. После мучений дня от 2 до 4 км по кустарнику и чащобе требуют последних физических резервов. Выставляется полевая охрана, это охрана в группах по 10 человек, которые занимают позицию на расстоянии от 1 до 3 км от основного лагеря. Спим по 4 человека в палатке на голой земле, которая заранее исследуется на муравьев. Иногда бывает теплее от нагретого жарким русским солнцем песка, на котором хорошо спать. Одеялом служит расправленная полевая гимнастерка. После того, как нас достигли первые сообщения о победах, о невероятных победах, о невероятных потерях людей противника, материала и земли, мы уже представляем себе полевой марш подходящим к концу, и ведем себя, соответственно, легкомысленно. Некоторые камерады отделяются по вечерам, «вооруженные» только кухонной посудой, к лежащим в стороне домам и хуторам, для того, чтобы отыскать молока. Русские приветливы, и всегда идет депо хорошо. Или на полевой охране, где мы в победоносном высокомерии не чувствуем угрожающей опасности и ведем себя, как в кемпинге. Наше питание, обусловленное трудностями передвижения и жарой - не лучшее. Нет масла, только колбаса из консервных банок и чуть хлеба. Чай из ягод ежевики, листьев березы и других листьев (бывает) вкусным только горячим из-за плохой воды большей частью из ручьев и рек.