Валерий Карбалевич - Александр Лукашенко: политический портрет

Это самоупоение силой может сыграть дурную шутку в случае серьезного кризиса, когда властям потребуется действительно активная, а не пассивная поддержка. В марте 2006 года, когда протестующая молодежь соорудила на белорусском «майдане» палаточный городок, власти пытались организовать свой собственный контрмитинг в поддержку Лукашенко. И из этого ничего не получилось. Удалось лишь привезти на автобусах ветеранов. А затем, как обычно, «дискутировать» с несогласными направили спецназ.

Хотя Лукашенко и объявил, что в Беларуси создается государство для народа, но органы власти по определению не могут представлять некие коллективные интересы всего населения по той простой причине, что интересы разных слоев общества различны. И государство не в состоянии гармонизировать их даже при большом желании. Бюрократия по своей природе не может быть сейсмографом и ретранслятором народных настроений, сколько бы президент ее ни призывал.

Поэтому любые решения государственной власти нарушают и задевают жизненные интересы каких-то крупных социальных слоев и групп. Защищать их права и представлять в органах управления некому. Нормальные возможности и механизмы представительства общественных интересов, донесения их до государственных институтов перекрыты. В результате отсутствуют каналы для передачи наверх сигналов о зреющем в обществе недовольстве. В таком случае взрыв протеста происходит для власти всегда неожиданно, спонтанно. В условиях авторитарного режима народ либо безмолвствует, либо говорит языком бунта.

Отсутствие нормальных профсоюзов и иных негосударственных организаций ведет к тому, что нет амортизаторов социального протеста. И поскольку обычные для демократических стран способы защиты своих прав невозможны, то недовольство и протест естественным образом выливаются в неинституциональные формы. Единственным способом отстаивания своих требований становятся публичные акции протеста: голодовки, забастовки, митинги, шествия, перекрытие транспортных путей и др. Когда рабочим мотовелозавода не выплатили зарплату, они вышли на улицу и перекрыли Партизанский проспект в Минске. Жители Борисова, дома которых подтопило, вышли на железнодорожные пути и остановили движение поездов. Коллектив радиостанции ФПБ «Новое радио» объявил забастовку прямо в живом эфире.

В последнее время в Беларуси явственно развивается тенденция роста количества голодовок как формы протеста и защиты своих прав. Явление стало настолько частым и распространенным, что можно уже писать историю этого способа борьбы, классифицировать на виды и типы. Были голодовки индивидуальные и коллективные, экономические и политические, короткие и долгие, столичные и региональные. Голодали предприниматели, две сотни верующих церкви «Новая жизнь», три депутата Палаты представителей, политические заключенные и т. д. И это — свидетельство тяжелой социальной болезни, симптом острого кризиса взаимоотношений между властью и обществом.

Лукашенко пришел к власти в момент кульминации экономического кризиса, разразившегося на всем пространстве бывшего СССР после распада советской системы. Все постсоветские государства встали перед объективной потребностью в рыночной трансформации и начали мучительный процесс реформ. Но президент Беларуси избрал диаметрально противоположный экономический курс: отказался от рыночных преобразований, реанимировал основные элементы мобилизационной экономики.

Возникает естественный эвристический вопрос: противодействие реформам — это твердое мировоззренческое кредо Лукашенко или выбор, продиктованный политической целесообразностью? Для ответа на него необходимо вспомнить тот период, когда будущий президент был демократом. В главе 3 мы констатировали, что в 1990 году депутат Верховного Совета Лукашенко был твердым сторонником рыночных реформ: «Где свобода предпринимательства? Где свобода торговать? Где свобода установления цен? Голого администрирования мы уже наелись»; «Государственную собственность на средства производства должна заменить частная. Только так мы сможем вернуть хозяина».

Тогда будущий глава государства был уверен, что колхозно-совхозный строй на селе есть крепостническая, феодальная система. «Ведь крестьянин сегодня порабощен не просто экономически. Командно-административная система управления сельским хозяйством заставляет его даже думать так, как хочет руководитель». Люди на селе «до сих пор боятся высказать свою точку зрения, опасаясь репрессий со стороны, как они нас называют, «удельных князей и феодалов». Это страшно ненормальная система». Главное средство ее изменения, считал тогда Лукашенко, — смена форм собственности, введение частной собственности на землю. Он не раз хвастался, что первые фермерские хозяйства в СССР были созданы им.

Но, возможно, его взгляды за это время кардинально поменялись? Такое нередко случается с людьми. Однако некоторые его мимолетные высказывания уже в статусе президента не оставляют сомнений в том, что он по-прежнему считает рыночную экономику, основанную на частной собственности и частном интересе, более эффективной и прогрессивной по сравнению с государственно-мобилизационной экономической системой: «Настало время допустить частника в лес. Пока у нас в лесу — бардак… Где бы мы сегодня ни сталкивались, частник работает лучше, чем государственное предприятие»; «Вы работаете на уровне разваленного колхоза. Вас тоже надо приватизировать и частнику отдать». В 1998 году в ходе встречи с представителями предпринимательских органнзадай Лукашенко признался, что после окончания срока своих президентских полномочий он хотел бы стать предпринимателем, ибо только в частном секторе есть конкретный хозяин, есть перспектива.

Эти высказывания опровергают распространенную версию о том, что Лукашенко закостенел в коммунистическом прошлом и ничего ее понимает в современных экономических процессах. Разительно изменялись не его взгляды, а политический статус. И то, что он в депутатские годы считал недостатком административной экономики, теперь, став безраздельным властителем государства, рассматривает в качестве главного достоинства.