Дмитрий Процко - Эпидемия. Записки из сумасшедших туров #Туровыебудни [litres]

Самое интересное в этой истории – это реакция той самой женщины, когда я снова подошел к ней, счастливый, с найденным чемоданом, для того чтобы отменить мою заявку.

– Все же интересно, как так могло получиться, что в системе чемодана нет, в разгрузке тоже сказали, что нет, а в итоге вот он? – спрашиваю я. Женщина оглядывается по сторонам, убеждаясь, что никто из коллег ее не слышит, наклоняется слегка ко мне и произносит сакраментальную фразу: «Это все потому, что мудаков много работает у нас», и есть ощущение, что она в чем-то права.

Для усиления эффекта на финальном аккорде шоу «Легенда Ксентарона» в Москве Женя Егоров предложил выпустить в зал белых голубей. По его задумке, голуби должны были красиво вылететь, описать круг над зрительным залом и приземлиться на протянутые руки артистов. Мне изначально эта идея показалась подозрительной по нескольким причинам. Во-первых, помимо голубей на финальном аккорде планировался залп всего чего только можно. Пиротехники тогда еще у нас не было, но вот пушки, стреляющие конфетти, серпантином и прочей праздничной мишурой, были нацелены в небо, и голуби рисковали попасть в зону действия средств ПВО. «Собьем ведь птичку, потом скандал будет с хозяевами. Да и эстетически не тот эффект будет», – убеждал я Женю. Во-вторых, помимо самих пушек, над сценой висит огромное количество света, дыма, стробоскопы, лазеры и прочие вещи, способные оказать неизгладимое влияние на неподготовленную психику птиц. А в‑третьих, я хорошо помнил уроки биологии в школе и знал, что птицы при всей дрессуре не способны сдерживать естественные порывы своего организма, и поэтому выпускать стаю птиц над головами ничего не подозревающих зрителей может быть не самой лучшей идеей. Но Женя был убежден, что птицы специально обученные, они видели и не такое, да и перед выступлением их специально не кормят во избежание конфуза. Всем остальным идея тоже показалась интересной, и я остался один в своем скептическом отношении. В итоге, конечно, все получилось почти так, как я и сказал. Увидев, какой ад творится в воздушном пространстве, умные голуби никакой круг над залом делать не пожелали, они отлетели всего метров на 10 от отпускавших их артистов и тут же вернулись им на руки. Все, кроме одного. У того, видимо, все происходящее вызвало тотальное зависание операционной системы и потерю ориентации в пространстве. Вместо того чтобы вернуться на протянутую руку артиста, он взмыл вверх и обнаружил на втором ярусе сцены гораздо более понравившуюся ему посадочную площадку в виде моей головы. Я теоретически был не против дать посадку неожиданному гостю, но по мере приближения увидел, что летит он не просто так: красиво расправив крылья, этот символ мира попутно орошал удобрениями все, что попадало в зону бомбардировки. Меня такой расклад совершенно не устраивал, поэтому пришлось уворачиваться от готовившегося к посадке голубя, дабы не быть помеченным им. Тогда птица взмыла еще выше и увидела Кривенкова, сидящего за своей барабанной установкой на третьем ярусе сцены. Кривенков увернуться не успел, и голубь приземлился ему точно на голову – правда, за время полета все боеприпасы он уже растратил, и голова Димы не пострадала. Зато эффект получился отличный. Все, кто видел это из зала, радовались словно дети, так что в некотором смысле идея Жени с шоу удалась.

Иногда Юра с Женей со сцены умудряются выдавать изумительные пассажи, которые просто нельзя не процитировать. Это, конечно, не такой уж и shit, но как минимум забавно. Как вы знаете, каждый концерт группы «Эпидемия» завершается трогательной речью Мелисова. Прелесть ее заключается в том, что произносится она абсолютно импровизационно и никогда не повторяется дважды. Часто Юра сам не очень знает, что он собирается сказать, пока не подойдет к микрофону, поэтому время от времени выдает в зал изумительные перлы. Как-то, увидев сверкающую в воздухе золотую мишуру после финального залпа пушек, Юра не нашел ничего лучше, чем пожелать непрекращающегося золотого дождя в жизни каждого посетителя концерта, чем вызвал приступ гомерического хохота в зале. Женя же, будучи в образе возвышенного и насквозь положительного героя, заметив отсутствие на микрофонной стойке специально повязанной банданы с логотипом «Эпидемии» (которая, кстати, висела там не просто так, а закрывая не очень эстетично выглядящее, но надежно сделанное крепление скотчем), поинтересовался у публики причиной отсутствия реквизита, поразив зрителей следующей формулировкой вопроса: «Какая сволочь спиз…ла бандану со сцены», – спросил он, обведя зал суровым взглядом и повергнув находящихся там в смятение. Такого от него не ожидали даже мы, ведь Женя даже вне сцены – самый приличный и культурный из всех нас и крайне редко употребляет сильные выражения, но иногда и у него эмоции берут верх.

Все это лишь веселые истории, но, как показывает жизнь, от комедии до трагедии всего один шаг. И однажды этот шаг чуть не был сделан. В этот день мы с Максимкиным, каждый со своей стороны, ощутили, как тонка грань, отделяющая жизнь от смерти, и как легко эту грань можно перешагнуть. Мы вернулись из очередного сегмента тура, настроение у нас было прекрасное, с нами был Макс Полиенко, которому предстояло где-то убить несколько часов после прилета в Москву до посадки на поезд домой в Харьков. Разумеется, мы отправились в бар недалеко от станции метро «Третьяковская», чтобы скрасить эти несколько часов непринужденной беседой. И как-то все настолько хорошо и душевно пошло, что, когда Максу уже пора было уезжать на поезд, мы с Андреем решили еще немного задержаться. Ну и как в известном мультфильме: потом они посидели еще немного, потом – еще немного – в общем, когда мы вышли из бара, как бы сказал классик, смеркалось. Была зима, и на улице было скользко, лед под ногами не добавлял уверенности нашей походке. Я шел впереди, Андрей несколько сзади, держа в руках коробку с нашими дисками – остатками, не проданными в этом сегменте тура, которые он забирал домой, чтобы снова взять уже в следующий сегмент. Я смотрел вперед и не видел, что произошло сзади, лишь услышал какой-то шум и очень неприятный звук удара. Оборачиваюсь – Андрей лежит на земле, по-прежнему сжимая в руке коробку с дисками, и вокруг его головы снег начинает окрашиваться красным. «Герр, помоги подняться. Я как-то очень неудачно упал. Посмотри, что с головой, я, кажется, ударился», – просит он. Я помогаю ему встать и понять, насколько серьезно повреждение. Осматриваю голову, и от увиденного мне становится нехорошо. Потому что череп Андрея расколот, на голове красуется натуральная трещина длиной около 7 сантиметров с расходящимися краями. Из нее очень обильно даже не течет, а рекой льется и пузырится кровь, мне кажется, что сквозь разошедшиеся в стороны края трещины я почти вижу пульсирующий мозг моего друга. Наверняка, это слишком преувеличено, но выглядело именно так. Одного взгляда на это достаточно, чтобы понять, что ситуация крайне серьезная. Сразу вижу, что послужило причиной. У некоторых домов старой постройки есть полуподвальные помещения с окнами на уровне пояса человека. Это окно зачем-то имеет внешний гранитный подоконник, выступающий на 10–15 сантиметров наружу. Вот об угол этого подоконника с высоты своего роста Андрей и приложился. «Ну что там? Судя по удару и по тому, как хлещет кровь, мне кажется, мне пи…дец», – интересуется он. «Там все очень серьезно, есть вероятность, что тебе действительно пи…дец, – не нашел никаких более ободряющих слов я. – Тебе нужно срочно в больницу, а пока хоть как-то попытаться остановить кровь». Каждое движение Андрея приводило к усилению кровотечения; чтобы минимизировать кровопотерю, он присел на бордюр, а я побежал обратно в бар за помощью. Наверняка у них есть какая-то минимальная аптечка, что-то, что может помочь в такой ситуации. Бармен, который еще не успел нас забыть, проявил себя большим молодцом. Он быстро схватил несколько белоснежных полотенец и выбежал вместе со мной на улицу обратно к Андрею. Пока я с помощью полотенца пытался сделать хоть какую-то перевязку и остановить кровь, бармен уже вызвал скорую помощь. Что еще можно сделать в такой ситуации самостоятельно, никто из нас не понимал. Через пару минут бармену все же пришлось вернуться к работе, мы вновь остались вдвоем. Полноценно остановить кровотечение не удавалось, я пытался руками прижимать полотенце плотнее к ране, чтобы хоть как-то уменьшить кровопотерю, полотенце ужасающе быстро пропитывалось кровью, которая уже начинала капать со свисающего его конца и с кончиков волос Андрея. Надо сказать, что тогда у него еще были длинные волосы и густая борода, он выглядел, как раненый в бою викинг, стоящий в луже собственной крови. При этом ему, судя по всему, не было больно, принятая в баре анестезия действовала хорошо. Поэтому, даже находясь в такой ситуации, он находил в себе силы шутить: «Герр, надо сделать пару фотографий, это будут хиты. Судя по всему, сейчас я выгляжу круто как никогда». Сказать, что я удивился такой идее, – это ничего не сказать. Многие знают мое отношение к фотографиям вообще, и думать сейчас о том, как сделать хороший кадр, – для меня это просто какой-то нечеловеческий поступок. Достаточно того, что этот кадр и так навсегда останется у меня в памяти. Так мы и стояли с ним – точнее, он сидел на бордюре, а я стоял над ним, прижимая полотенце к голове и разговаривая, чтобы не давать ему потерять сознание от кровопотери, а силы уже начинали покидать. «Что-то мне становится нехорошо», – говорил он. «Вроде не больно, но сил нет вообще, перед глазами все плывет – кажется, сейчас отключусь». Хорошо, что дело было в самом центре города и на улице не было пробок, именно на этом моменте подъехала скорая помощь. Когда Андрея грузили в машину, я услышал, как разговаривали между собой врачи: «Не довезем его», – донеслось до моего слуха. Я порывался ехать с Андреем в больницу, но меня не брали: оказывается, если человек не родственник, а просто друг, то никакого участия в делах пациента он принимать не может. Плюс я еще не был идеально трезв, прямо скажем… В общем, скорая уехала без меня, но через некоторое время появился Саша Тимонин, бас-гитарист группы Catharsis и наш хороший друг. Он был на машине и мог трезво мыслить и оценивать ситуацию, что было крайне важно в этот момент. Когда он приехал, я тут же стал его уговаривать мчаться в больницу, потому что мне почему-то казалось, что без нашего вмешательства никакой врачебной помощи Андрей не получит, и эта мысль вкупе с тем, что я услышал от бригады скорой, просто убивала меня.