Ольга Валькова - Жизнь и удивительные приключения астронома Субботиной

Г. А. Тихов не подвел. Письмо Субботиной было отправлено 30 июня, а 14 июля нужная справка была уже подписана В. Г. Фесенковым: «Справка. Дана Нине Михайловне Субботиной в том, что она до настоящего времени является активным научным работником, ведет самостоятельные исследования и заявляет свои темы работ. В 1941 г. должна была на средства АН СССР принять участие в наблюдении полного солнечного затмения 21 сентября. В ближайшем номере Астрономического журнала будет напечатано ее исследование о формах солнечной короны по египетским и ассирийским памятникам, получившее также благоприятный отзыв академика Шайна» [1564] Фесенков В. Г. Справка, выданная на имя Н. М. Субботиной. 14 июля 1942 г. // ГАРФ. Ф. 249. Оп. 3. Д. 321. Л. 31. . К сожалению, и эта справка не помогла.

«Дорогой Гавриил Адрианович! — писала Субботина 31 июля 1942 г. — Получила Ваше зак[азное] письмо 29.VII. Спасибо за ответ и „справку“. Мне все еще не дают карточку: восточная волокита! Говорят: „надо чтобы я там служила“. — А тогда причем Ташаузское карточное бюро — если бы я жила в Алма-Ата?!! И так тянут 1/2 года…» [1565] Субботина Н. М. Письмо Г. А. Тихову. 31 июля 1942 г. // СПбФ АРАН. Ф. 971. Оп. 4. Д. 344. Л. 25. — возмущалась она. Вообще же Нина Михайловна не спешила рассказывать об условиях своей жизни в Ташаузе, а когда писала хоть что-то, делала это с привычным чувством юмора и самоиронии: «Пишу Вам в парт[ийном] кабинете. Дома негде: спим 3-е в кухне 10-ти м[етров]. Последняя, приехавшая из Л[енингра]да дальняя родственница жены брата спит на столе. А мои книги под столом. Днем — стрепня — спасаюсь в зале Истпарта» [1566] Субботина Н. М. Письмо Г. А. Тихову. 30 октября 1942 г. // СПбФ АРАН. Ф. 971. Оп. 4. Д. 344. Л. 29 об. .

Несмотря на тяжелейшие бытовые условия, можно себе представить особенно нелегкие для уже очень немолодой и не очень здоровой Субботиной, несмотря на обрушившееся горе из-за гибели членов семьи и постоянное беспокойство о потерявшихся родных, несмотря на переживания за оказавшихся в беде друзей и коллег, Нина Михайловна продолжала работать. Ее попытки наладить астрономические наблюдения с помощью инструментов, имевшихся в местной школе, оказались не очень удачными сначала из-за отсутствия поддержки и понимания местных, а потом из-за случившейся кражи этих самых инструментов. «…в нашей засушливой полупустыне в будке все заржавело и рефрактор еле двигается с помощью керосиновой смазки, — рассказывала она Тихову 22 марта 1942 г. — Но денег у школы нет, я не могу добиться пустяковых трат: делаю все сама — и бесплатно… А время теперь не такое!.. Здесь это чувствуется особенно: совсем иная тенденция!.. Как хорошо и приветно было в Симеизе, у Неуйминых в июне! Как там работалось и дышалось! Больно думать, что теперь вероятно все уничтожено немцами» [1567] Субботина Н. М. Письмо Г. А. Тихову. 22 марта 1942 г. // СПбФ АРАН. Ф. 971. Оп. 4. Д. 344. Л. 18 об. .

А уже в следующем письме, 28 апреля 1942 г., Субботина сообщала о «большой астрономической неприятности». «У нас большая астрономическая неприятность: обокрали павильон рефлектора — вывернули и унесли всю оптику: искатель, окуляр, малое зеркало рефлектора и разные мелочи. А замок оч[ень] большой и прочный, цел и висит на дверях! — восклицала она и продолжала: — Препод[авательни]ца физики, в заведывании к[ото]рой находится павильон, взяла у меня давно ключ для демонстраций неба учащимся, но из-за обл[ачной] погоды и холодов до посл[еднего] времени туда не [заглядывала]. Обнаружила пропажу зеркала и окуляра я, пойдя наблюдать группу солнечных пятен. Павильон на колесах и между ним и входной дверью есть небольшое пространство, куда мог бы пролезть ребенок лет 10. Но он не справился бы с вывинчиванием зеркала и окуляра рефрактора. Очень все это загадочно и в высшей степени неприятно!» И добавляла: «Помните, как в Пулкове обокрали павильон у геофизиков? На дворе есть большая собака, сторож — никто ничего не заметил… Так что планы моих наблюдений Солнца сорваны. Я готовила для него темную камеру и пыталась выписать окуляр, из к[ото]рого осенью пропала в школе плоско-выпуклая линза. Берегите и Вы свои инструменты!» — заканчивала она описание этой скорбной истории [1568] Субботина Н. М. Письмо Г. А. Тихову. 28 апреля 1942 г. // СПбФ АРАН. Ф. 971. Оп. 4. Д. 344. Л. 19, 19 об. . Но, будучи Субботиной, она, конечно, не могла оставить дело совсем уж безо всякого разбирательства, которое, однако, в данном случае ни к чему не привело. «От рефлектора ничего не найдено. Полное равнодушие даже препод[авательни]цы Астрономии. А дети любознательные, с б[ольшим] интересом наблюдали [солнце], [луну] и звезды. …Жалко!» — сообщила она в письме от 26 июня 1942 г. [1569] Субботина Н. М. Письмо Г. А. Тихову. 26 июня 1942 г. // СПбФ АРАН. Ф. 971. Оп. 4. Д. 344. Л. 23.

Одним словом, наладить наблюдения не получалось. Но у Нины Михайловны была другая забота — неоконченная работа, которую она выполняла для сочинского Института им. Сталина в июне 1941 г. Сочинские специалисты, внезапно оказавшиеся в городе, превратившемся во время войны в огромный лазарет, в котором располагались десятки госпиталей, пропускавшие через себя сотни тысяч раненых, оказались очень заинтересованы в результатах исследований лечебных свойств ультрафиолетового излучения, чем по большому счету и занималась Субботина с коллегами в предвоенные годы. Они связались с Ниной Михайловной, прося ее помощи, совета и, главное, результатов, результатов, которые она, к сожалению, не могла предоставить из-за условий, в которых оказалась. Эта ситуация очень ее беспокоила. В том же письме от 26 июня 1942 г., в котором она рассказывала о полной бесперспективности поисков украденных астрономических инструментов, она писала Тихову: «Как мне здесь закончить обработку сочинских у[льтра]ф[иолетовых] спектров? Вывести характер[ные] кривые? Из Ин[ститу]та Сталина писали, просили дать указания по съемке, но никто там с прибором обращаться не умеет, — и продолжала: — Здесь много природных лечебных ресурсов, лежащих втуне. Напр[имер], горько-соленые озера близ города. А ультрафиолетовое облучение ускоряет заживленье ранений при условии устранения световых и тепловых лучей. Годится ли для этого рассеянный у[льтра]ф[иолет] ночи? Не могу найти никакой медиц[инской] литературы. Работает ли кто-ниб[удь] по этому вопросу в А[лма]-Ата?» — спрашивала она [1570] Там же. .

31 июля 1942 г. она рассказывала об этой своей работе подробнее: «…задача для Сочи такая: Ин[ститу]т Сталина хочет изучить тему по климатолечению огнестрельных ранений путем облучения больных коротко-волновыми и биологически-активными <���…> [1571] Слово неразборчиво. лучами. Первые расположены на участке от U до R. У Вас на моллеграммах этот участок в среднем правильно опускается к R. Оттуда до Т идут био-активные лучи: они у Вас расположены оч[ень] низко, на ординатах от 95 до 100 и ниже. Но — для ускорения заживления ран они наиболее важны [1572] Подчеркнуто Субботиной. ». Нина Михайловна высказывала Тихову свою озабоченность и советовалась с ним: «Надо бы придумать для медицинского использования какую-либо упрощенную процедуру определения колебания относительной яркости у[льтра]ф[иолета]? Чем проще, тем легче принимать во внимание для дозировки облучений» [1573] Субботина Н. М. Письмо Г. А. Тихову. 31 июля 1942 г. // СПбФ АРАН. Ф. 971. Оп. 4. Д. 344. Л. 25. . «Еще одно важное практически соображение, — добавляла она, — тепловые и световые лучи воспаляют раны, нужно их экранировать; ночь является естественным экраном и в ней много рассеянных у[льтра]ф[иолетовых] излучений. Можно ли их применять для лечебных целей в качестве „ночных солнечных ванн“ под ясным южным небом? Достаточно ли они интенсивны? У меня есть спектры у[льтра]ф[иолетового] излучения ночного неба, снятые [Шайном], с таким же спектром Полярной зв[езды] (для сравнения яркости?). В них имеются даже <���…> лучи, производящие днем загар!» [1574] Там же. Л. 26.