Ольга Валькова - Жизнь и удивительные приключения астронома Субботиной

Нине Михайловне, которая осмотрела намеченное место, оно, однако, не особо понравилось. Н. М. Штауде пишет: «Н. М. Субботина, побывав потом на нашем погосте, нашла, что это место слишком незащищено от ветра и изображения могут быть недостаточно хороши. Признав однако все удобство этого места для астрометрических наблюдений и в виду того, что погода все еще была очень неустойчива, она предложила разделить экспедицию на две части: первая, состоящая из Е. П. Соловской и меня, должна была наблюдать затмение на выбранном нами месте; помочь организовать там и некоторые наблюдения соглашались местные землемеры; другая же часть экспедиции, сама Н[ина] М[ихайловна] и Абрамова, а вероятно и проф[ессор] Сопоцько, которого мы ждали со дня на день, будут наблюдать по эту сторону реки на очень возвышенной площадке горы Кундур-Тепе, у подножия Казанчика. Таким образом, находясь друг от друга на расстоянии около 4 верст, мы могли надеяться в случае невысоких облаков, какие все время стояли в небе, что хоть одна часть экспедиции пронаблюдает полное затмение» [714] Там же. С. 191. .

Надо сказать, что это решение — использовать в качестве одного из мест наблюдения старое кладбище — могло дорого обойтись молодым ученым. Церковный староста, может быть, и не имел ничего против этого, но местные жители оказались другого мнения. «…в народе, потомках поселившихся здесь в давние времена греков, стали появляться неблагоприятные о нас слухи, — писала М. Н. Штауде в автобиографии. — Пылкая фантазия, бедствия от урагана, комета на небе и известие о войне создали легенду о том, что приезжие девушки — колдуньи. Они, мол, направили трубы на небо, притянули ими тучи, и пошел ливень. И спят небоязненно на кладбище. Да еще впереди предстоит что-то страшное, когда среди дня будет темно, исчезнет солнце, а появится ли оно опять — еще неизвестно. Вернее всего — надо прикончить этих ведьм, пока не поздно» [715] Штауде Н. М. Автобиография. С. 407. . Опасность была вполне реальной. Случаи нападения на научные экспедиции, на врачей-эпидемиологов со стороны местного населения, испуганного каким-либо бедствием, достаточно хорошо известны. Н. М. Штауде пишет, что их хозяин и друг семьи Субботиной «уважаемый в этих местах генерал Н. А. Маркс, <���…> узнав все это, собрал в кофейной обитателей двух деревень и на местном наречии прочитал им лекцию о затмении, делая упор на то, что приехавшие ученые девушки должны считаться гостями, которых необходимо всячески оберегать. Отчасти его слова подействовали, и до затмения решили нас не трогать. Но проходя через поселок, мы замечали, что женщины прятали от нас за спину своих ребятишек, оберегая их он нашего „дурного глаза“» [716] Там же. .

Вершина горы Кундур-Тепе, выбранная для проведения наблюдений Н. М. Субботиной, вполне подходила для этого, но не ее практическая «пригодность» больше всего поразила Нину Михайловну Штауде, а удивительная красота этого места. Н. М. Штауде описывает ее следующим образом: «Вершину Кундур-Тепе нашла сама Н[ина] М[ихайловна], а мы (Соловская, Абрамова и я) поднялись на нее уже под вечер. Вид там открыт только на сев[еро]-зап[ад], север и северо-восток, но зато он долго не забывается. Несмотря на то, что уже темнело и мы легко могли сбиться с дороги или свалиться в пропасть на обратном пути — мы все же не могли удержаться от искушения подняться на вершину Казанчика; подъем довольно крутой — градусов 50 к горизонту, кончается острым утесом, который с другой стороны обрывается вертикальной стеной в сторону Чолок; это та самая гора, которая должна была нам служить экраном для бегущих теней. Еще будучи на Чолках мы заметили, как много орлов кружится около этого утеса. Сидеть теперь в сумерках на орлином утесе и смотреть вниз — не в пропасть, это слишком головокружительно, — а в долину реки Отузы с татарскими домиками, где один за другим начали зажигаться огни, это так красиво, внутренне — красиво, что трудно описать. Какое-то совсем особенное настроение, спокойное, ясное и именно „возвышенное“. Как странно, что простое удаление от поверхности земли может так действовать» [717] Штауде Н. М. Карадагская экспедиция на солнечное затмение 8 августа 1914 г. С. 191. .

Между тем приготовления к затмению шли своим чередом. 4 августа начали-таки строить столбы, необходимые для установки инструментов, причем как на горе Кундур-Тепе, так и на погосте, выбранном Н. М. Штауде. В тот же день к экспедиции присоединился профессор Л. А. Сопоцько «привезя с собой барограф, термограф, два хронометра, универсал и 5-дюймовый рефрактор с камерой Цейса для фотографирования короны» [718] Там же. С. 192. . 5 августа приехал из Новочеркасска командированный Донским обществом любителей астрономии Д. Т. Иванов [719] Там же. .

Задачи наблюдения, намеченные для себя Ниной Михайловной, пришлось корректировать из-за отсутствия приборов, на которые Нина Михайловна рассчитывала. «Для себя лично я рассчитывала получить для наблюдений поляризационные приборы, — писала она в отчете, — но письмо Токмачева, извещавшее, что я могу их взять у него в Феодосии, в экспедиции Главной физич[еской] обсерватории, пришло только 8 авг[уста] после затмения! Я ограничилась определением контактов и длительности полной фазы с хронографом Эриксона и 4″ трубой, причем солнце наблюдалось на специально построенном экране, род камер-обскуры (испытанном на затмении 1912 г.)» [720] Субботина Н. М. Солнечное затмение 8 августа 1914 г. на Кундур-Тепе // Известия РОЛМ. 1915. № 1 (13). Январь. С. 1. . Действия Нины Михайловны во многом определялись опытом ее предыдущих наблюдений: «Окулярными наблюдениями с 4″ трубой я боялась испортить чувствительность глаза, сильно пострадавшую в Испании, на затмении 1905 г.: я тогда вначале вовсе не видала короны, а теперь длительность была в половину меньше и надо было беречь глаза, чтобы увидеть слабые лучи короны. Для них я приготовила призматический бинокль, увелич[ением] 8 раз при большой светосиле и поле зрения. Опыт испанского затмения и наблюдений кометы Галлея мне как бы говорил, что внешняя корона будет видна отчетливее именно в бинокль, а не в трубу. 3″ трубу Цейсса с красным светофильтром для наблюдения первого появления протуберанцев я передала Нунчевой, а бинокль, увелич[ением] 12, — Соловской, для рисования короны» [721] Там же. С. 1–2. . Роли еще двух участниц были распределены следующим образом: «М. Н. Абрамова должна была подняться на самую вершину Казанчика и „поймать лунную тень“, а наша хозяйка Л. В. Маркс — наблюдать в долине. Для нее мы приготовили большие вертикальный и горизонтальный экраны для теней и термометр» [722] Там же. С. 2. . Нина Михайловна также сделала следующие приготовления: «Для наблюдения бегущих теней я вбила на Кундур-Тепе в землю ряд белых столбиков, — перил разрушенной террасы — для масштаба, разостлала и укрепила на земле 3 большие простыни, ориентированные по солнцу для момента затмения. Там же лежала полоска цветов спектра, компас для наблюдения направления теней и стоял флагшток. Мой инструмент находился близко и я надеялась бросить взгляд на тени, если они не пробегут слишком быстро!»