Милана Тюльпанова-Кержакова - Убей в себе жертву

«Мне казалось, он был совершенно искренним, когда говорил мне тысячи теплых слов. Уверял, что ему нужна моя поддержка, и что он ни есть, ни пить не может без меня, что уж говорить о тренировках. Но это была лишь маска тирана. Манипулировать и показывать искреннее раскаяние люди такого типа умеют очень естественно и легко, когда это им требуется»

И я поверила. Поверила, так как любила, была полностью зависима от него, и мне просто хотелось забыть весь этот произошедший кошмар, свернуться клубочком у него под боком и сделать вид, что ничего страшного не произошло.

В этот же день мы поехали в банк, и он перевел на мой счет все свои активы – порядка четырех миллионов долларов.

Наши отношения продолжились, я вернулась в его дом. Саша был как шелковый – я не слышала ни одного грубого слова в свой адрес, он выполнял любую мою прихоть, разрешил снова общаться со всеми подругами, которые до этого были в нашем доме персонами нон-грата. Он утверждал, что был слишком категоричен и вообще пересмотрел свои взгляды на наш брак.

«Мне хотелось забыть весь этот произошедший кошмар, свернуться клубочком у него под боком и сделать вид, что ничего страшного не произошло»

Ну, а что я? Я была счастлива. Знаю, это звучит абсурдно – как можно радоваться жизни с человеком, который нанес тебе столько увечий и принес столько унижений. Но зависимость, а в моем конкретном случае созависимость – это самый сильный наркотик из всех существующих, на мой взгляд.

Спустя буквально два-три месяца я узнала, что беременна. Саша как-то странно на это отреагировал. Он был вроде бы рад, но достаточно сдержан. Я это объясняла тем, что у него это уже не первый ребенок. Мне же было страшно. 23 года – достаточно молодой возраст для того, чтобы стать мамой. Я не понимала, как мне к этому относиться, что с этим делать, что будет завтра.

Я поставила на заставку своего телефона фотографию Саши, ту, где он еще маленький. Мне очень хотелось, чтобы наш сын был похож на него. Каждое утро я просыпалась и смотрела на эту фотографию.

Конечно, я понимала, что Саша не хранит мне верность, что он предоставлен сам себе. Но я старалась не думать об этом, чтобы не нервничать и не нарушать спокойствие ребёнка, который рос у меня внутри.

При этом я продолжала очень много работать, не могла усидеть на одном месте. Люди удивлялись, как я, на шестом месяце, с животом, бегала по офисам, устраивала аукционы нашего фонда… Саша никогда этого не ценил и, думаю, уже не оценит. Но это – его личный выбор.

«Конечно, я понимала, что Саша не хранит мне верность, что он предоставлен сам себе. Но я старалась не думать об этом, чтобы не нервничать и не нарушать спокойствие ребёнка, который рос у меня внутри»

Тогда, в 2016-ом, когда я забеременела, видимо, как раз и наступил момент, когда мы поменялись местами в треугольнике Карпмана – я вдруг осознала, насколько несправедливо Саша со мной поступал все эти два года. Возможно, свою роль сыграли и гормоны, и моя скопившаяся негативная энергия начала выливаться на него. И теперь уже я стала говорить ему, что меня много чего не устраивает, начала диктовать какие-то свои условия. Периодически мы ругались, и он уходил.

В канун Нового года Сашу позвали на НТВ – раздавать подарки детям от нашего фонда. Он вернулся оттуда совершенно пьяный. И, даже не дождавшись полуночи, уснул. Мне было безумно обидно, потому что все это произошло на глазах моего папы, его друзей, которые приехали к нам справлять Новый год. Выглядело это, мягко говоря, некрасиво. Конечно, все тактично помалкивали, но было совершенно очевидно, что мои близкие люди думают о такой ситуации.

На следующее утро был грандиозный скандал. Я выговаривала ему, что это, все-таки, Новый год, и я хотела бы провести его вместе с ним, но уж никак не с пьяным и спящим. Саша психанул и уехал.

Я сидела у мамы на коленях, с огромным животом, плакала и думала о том, что обиднее ситуации, когда тебя бросают с ребенком, может быть только, если мужчина уходит, а ты беременна. Рыдала, накручивала себя. Потом он успокоился, приехал и извинился.

«Обиднее ситуации, когда тебя бросают с ребенком, может быть только, если мужчина уходит, а ты беременна»

Да, наверное, в этот период времени тираном была я. Это тоже часть деструктивных отношений, когда сначала прогибают тебя, а потом происходит некий поворотный момент, такой, как, например, беременность. И ты понимаешь, что тоже можешь манипулировать. Да, не отрицаю, я это делала. Но, думаю, это произошло потому, что к тому моменту я уже столько натерпелась, что при первой же возможности негативная энергия начала выплескиваться и находить выход вот в такой форме. Я понимала, что сейчас он мне ничего не может сделать. Когда он уходил, я могла следить по соцсетям, где он и что сейчас делает. Я могла по несколько дней с ним не разговаривать. По сути, наши отношения стали зеркальными – я мучила его так же, как до этого он поступал со мной. И это, конечно, совершенно неправильно. Но я не могла больше сдерживать в себе то, что накопилось за два года.

«Я хотела родить одиннадцатого апреля, чтобы Тёминым числом стало «11» – номер, под которым играл Саша»

А вот то, что произошло потом, окончательно разделило мою жизнь на «до» и «после». Я была на девятом месяце беременности, через семь дней, в результате планового кесарева, на свет должен был появиться наш сын. Я хотела родить одиннадцатого апреля, чтобы Тёминым числом стало «11» – номер, под которым играл Саша.

Я сидела в торговом центре с коллегами по работе. Они листали ленты новостей в своих телефонах, и вдруг начали переглядываться и как-то странно смотреть на меня. Я почувствовала, что что-то произошло, спрашивала у них, но они ничего не отвечали. Кто-то сказал: «Ничего… Наверное, это шутка какая-то, прикол…»

«То, что произошло потом, окончательно разделило мою жизнь на «до» и «после». Я сидела в торговом центре с коллегами по работе. Они листали ленты новостей в своих телефонах, и вдруг начали переглядываться и как-то странно смотреть на меня. Я почувствовала, что что-то произошло, спрашивала у них, но они ничего не отвечали»

Я выскочила из-за стола и позвонила Саше. Он сказал, что сейчас приедет, но на мои вопросы ничего не отвечал. Я вернулась за стол и увидела, что лица у всех белые, бледные, немые. Они не могли вымолвить ни слова. Я почувствовала, что произошло что-то ужасное, видимо, с кем-то из моих родителей. Снова позвонила Саше и тогда он сказал: «Твой отец погиб». У меня из руки выпал телефон.

Я, как заворожённая, ходила кругами по торговому центру. Было просто невозможно осознать, что твоего близкого, родного человека больше нет. Какими бы ни были у нас отношения, это – мой папа. Человек, который меня вырастил, дал образование, воспитание, заложил определенное отношение к жизни. Я им гордилась. Он был для меня авторитетом. И вот, в один миг я поняла, что его не стало…