Стив Мэдден - Одержимый обувью. От багажника автомобиля до международной империи с выручкой в миллиард $

С самого детства я мог путешествовать в своих мыслях по разным местам, как будто я смотрю фильм о собственной жизни, протекающей в альтернативной вселенной. Когда лежал на своей койке, я смотрел один за другим фильм, в котором исполнял разные роли: отец, муж, профессиональный игрок в гольф или бизнесмен. В тюрьме часто задумывался об отцовстве. Я всегда хотел завести детей и теперь переживал, что упущу этот шанс из-за того, что проведу несколько лет за решеткой. Однако воображаемые в моей голове события иногда казались настолько реальными, что меня не сдерживали ни тюремные стены, ни границы материальной действительности.

В пересказе это звучит неплохо, но бывали дни, когда это действительно мне помогало. С первого дня я начал следовать совету Эллиота: наладил отношения с другими парнями, и мне нравилось с ними общаться. Не поймите неправильно. Бывали и неописуемо ужасные дни. Как-то раз банда итальянцев, о которых меня предупреждал Эллиот, загнала меня в угол и заставила есть какую-то дрянь. Однажды я увидел, как избивают какого-то парня, который якобы неуважительно себя повел и на тот момент уже лежал в бессознательном состоянии. Но самое сложное в жизни за решеткой – это не само проживание в тюрьме, а расставание с внешним миром, который продолжал развиваться, в то время как я застрял здесь в подвешенном состоянии. Иногда я думал о том, что, наверное, именно так выглядит смерть.

По иронии судьбы я испытывал эти чувства в самые лучшие дни недели, когда приезжали посетители. Я был рад, что меня навещало так много людей. Мой брат Джон, Питер, Эдди, Джейми, Венди, Марк, Роб и другие сотрудники компании по очереди приезжали, чтобы встретиться со мной. Даже моя мама приезжала, чтобы хоть как-то скрасить ситуацию. Я всегда пытался показать, что со мной все в порядке, и старался общаться как ни в чем не бывало. На мгновение я чувствовал себя ближе к дому. Конечно, после расставания с близкими мое сердце разрывалось еще сильнее. В тюрьме я воздерживался от наркотиков и держался подальше от парней, которые, как мне казалось, продавали или употребляли вещества. Однако одна зависимость у меня осталась: спрей для носа. Я не мог дышать без него и боялся задохнуться, если он закончится и не получится достать новый.

Когда я приехал в Эглин, то надеялся, что в тюремном магазине продается спрей для носа этой марки. В отличие от большинства других парней мне повезло, что на моем тюремном счете всегда было достаточно денег. У некоторых, например у Белли, и вовсе не было ни гроша за спиной. Они даже не могли купить себе кусок мыла. Мне было жаль, и я хотел помочь им, но знал, что если просто начать раздавать вещи из магазина, то попаду в неприятности. Поэтому я просил некоторых ребят выполнить для меня какое-то поручение, а затем я расплачивался с ними тем, что купил в тюремном магазине. Брюхатый быстро стал моим мажордомом. Он делал для меня бесчисленные поручения в обмен на вещи, которые не мог позволить себе купить.

Эта система отлично работала, но в магазине часто заканчивались определенные товары, а некоторые из них внезапно прекращали поставлять. Ассортимент был очень ограничен. Как выяснилось, они не продают спрей для носа, только физраствор. Я рассказал об этом Питеру во время одного из его визитов, и на следующей неделе он вылил четыре пузырька с носовым спреем в большую емкость для физраствора, а в пятницу приехал ко мне на вечернюю службу. В тюрьме находилась небольшая часовня для различных религиозных целей. Я никогда не соблюдал шаббат, да и Питер не был евреем, но я не стал задавать лишних вопросов, когда охранник сказал, что я должен встретиться с ним именно там.

Когда я сел, то увидел, что Питер поставил рядом с собой пузырек. Я быстро схватил его, сунул за пояс и взял Библию. Я посмотрел на Питера. Казалось, будто он читает свою Библию и выглядит при этом невероятно набожным. Потом я заметил, что книга открыта на первой странице, в христианских традициях. Еврейское Священное Писание читается иначе, начиная с конца. Я подтолкнул Питера локтем. «Переверни книгу, идиот», – прошептал я, указывая на книгу.

Дни летели один за другим. По прошествии нескольких месяцев как-то вечером Арджан загнал меня в угол. К тому времени я подружился со многими парнями, и даже мой сокамерник Эрнандо начинал мне нравиться, но с Арджаном мы почти не общались. У него была пара машинок для стрижки волос, и после обеда он стриг наголо других заключенных в обмен на вещи из тюремного магазина, устроил себе небольшую халтуру. Мы могли перекинуться парой слов только в том случае, когда он предлагал мне сбрить волосы.

Я всегда отказывался, но надо признать, на голове у меня творилось черт-те что. К тому времени мои волосы уже сильно поредели, а несколько лет назад хвост моих длинных волос превратился в хохолок, что невозможно было скрыть. В итоге как-то вечером Арджан стал меня доставать. «Я выбью из тебя все дерьмо, если ты не сбреешь волосы», – сказал он.

«Ладно, ладно», – я уступил, хотя был почти уверен, что он говорил в шутку. Я пошел в его камеру, и через мгновение моих последних волос не стало, на их месте появился обритый скальп. Я до сих пор полностью сбриваю волосы.

В тюрьме многие парни делают себе татуировки. Конечно, иногда это связано с принадлежностью к определенной группировке, но при этом я понимаю желание как-то отразить на своем теле все те изменения, которые происходят с человеком в неволе. Моя лысая голова стала для меня своеобразным символом, который ознаменовал то, что я стал полноценным заключенным.

Вскоре после этого, когда я читал в своей камере, ко мне подошел охранник. «Поднимайся, ты идешь в другую камеру», – сказал он. Я посмотрел на Эрнандо. Я слышал, что такое может случиться. Они меняют твоих сокамерников, чтобы двое заключенных не общались достаточно близко, чтобы начать заговор или стать источником других проблем. Мне с трудом верилось, что они могли подумать такое о нас с Эрнандо, хотя мы действительно подружились за эти месяцы. После этого я быстро собрал свои вещи и пожал ему руку.

«Жаль, что тебя переводят, мужик», – сказал он, пожимая мне руку и похлопывая по спине. Это стало одним из самых ярких эпизодов во время моего заключения. Тот факт, что Эрнандо проникся ко мне симпатией и уважением, показал, что мне удалось адаптироваться, когда я совсем не был уверен в этом. Впервые в моей жизни, вместо того чтобы делать по-своему, я прилагал огромные усилия, чтобы контролировать себя и вписаться в месте, в котором я никогда не думал, что окажусь.

Я оттачивал этот навык в последующие несколько месяцев. Моим следующим сокамерником стал пожилой темнокожий парень по имени Туна. Он был ветеринаром войны во Вьетнаме, а также преуспел в музыкальном бизнесе. Он отбывал огромный срок за продажу кокаина, но при этом сохранял чувство юмора и оптимизм. Мне нравилось его соседство.