Стив Мэдден - Одержимый обувью. От багажника автомобиля до международной империи с выручкой в миллиард $

Сначала я не распространялся о своей жизни за пределами тюрьмы, но спустя какое-то время обо мне начали расходиться слухи. Туна и другие парни прозвали меня Обувщик. Это прозвище было намного удачнее, учитывая, как называли некоторых ребят. Однажды в столовой ко мне подошел здоровяк по прозвищу Качок. «Обувщик, нам надо встретиться», – сказал он. Похоже, попал, подумал я. Мне устроят взбучку? Качок получил свое прозвище потому, что был самым огромным мужиком в тюрьме, и все знали, что надо держаться подальше от него. Я вышел с ним на улицу, готовясь к худшему. «Мне звонила жена по поводу туфель, – сказал он. – Говорила о каких-то сапогах на высоченном каблуке. Можешь достать такие?»

Я выдохнул. «Конечно, мужик, посмотрим, что можно сделать».

Качок оказался одним из самых крутых парней, с которыми я встретился в тюрьме. Он научил меня тренироваться, благодаря чему я пришел в отличную форму, и мы стали близкими друзьями. Как и многие другие чернокожие парни, с которыми я познакомился в тюрьме, Качок получил серьезный срок за продажу наркотиков. Мне нравилось с ними общаться. Они были классные и умные, да, они совершили ошибку, но и я не безгрешен. Эти ребята рассказали мне многое о бедственном положении афроамериканцев и проблемах в их общинах.

Надо понимать, что люди, к какой бы расе они ни принадлежали, совершают ошибки. Независимо от ваших политических или личных убеждений, сложно отрицать тот факт, что к этим ребятам относились гораздо жестче, чем к парням вроде меня. Законы о наркотиках и обязательные приговоры невероятно предвзяты по отношению к чернокожим. Я встречал совсем молодых пацанов, отбывающих срок по 25 лет за продажу крэка, поток которого буквально наводнил их районы. Между тем за порошкообразный кокаин, более популярный наркотик среди белых, давали гораздо меньшие сроки. Сейчас чернокожие парни попадают в тюрьмы с ужасающей скоростью. Подумайте и представьте себе хаос, который начал твориться в афроамериканском сообществе.

Со временем мои политические взгляды постепенно менялись, но именно тогда у меня действительно открылись глаза на то, как устроен мир. Помимо несправедливых приговоров за наркотики, меня поразило то, насколько трудно этим парням устроиться на работу после освобождения. Я встретил так много ребят, которые отсидели весь срок, вышли на свободу, всячески пытались найти работу, но из-за криминального прошлого им не удавалось этого сделать и они начинали снова продавать наркотики. После чего они вновь оказывались в тюрьме без особой надежды на будущее.

На тот момент мне пришла в голову идея, что после освобождения я мог бы как-то помочь этим людям, хотя не знал точно, как именно. Я понял, насколько мне повезло, что после выхода из тюрьмы меня ждет любимая работа.

Даже за решеткой у меня было гораздо больше возможностей, чем у большинства других парней, и я искал малейшие поводы, чтобы помочь им. В какой-то момент я написал своему помощнику и попросил его положить пятьсот долларов на счет Брюхатого, чтобы он смог купить себе предметы первой необходимости. Он был отличным парнем, умным и задиристым, мне кажется, он в чем-то напомнил меня в молодости. Кроме того, он заработал эти деньги, выполняя мои поручения. Мне казалось, что это совершенно справедливая сделка.

Бо€льшую часть времени я не задумывался о жизни на свободе, об обуви или о том, что произойдет после выхода из тюрьмы. Я просто сосредоточился на том, чтобы день ото дня выживать. По иронии судьбы в СМИ появлялись сообщения о том, как я управляю бизнесом из тюрьмы, что запрещалось мне по закону. Во время одного из своих визитов Джейми рассказал, что ему пришлось уволить одного из продавцов, а тот в отместку позвонил другу в местной нью-йоркской газете и заявил, что я управляю компанией из тюрьмы. Они опубликовали эту выдумку, а затем ее подхватила газета Wall Street Journal , и поднялась шумиха.

Нужно понимать, что за решеткой можно заниматься бритьем голов или продавать товары из тюремного магазина, но оттуда невозможно управлять обувной компанией. Меня навещали близкие люди, и мы говорили о бизнесе, но я не занимался созданием или производством обуви. Каждый раз, когда моя команда спрашивала мое мнение по рабочим вопросам, я отвечал: «Решение принимаете вы. Я в этом не участвую».

Вся история была фарсом. Но, видимо, даже правительство восприняло эту новость всерьез. Вскоре после публикации статьи в газете представитель КЦБ звонил Джейми с расспросами о наших встречах в тюрьме. Он объяснил, что в основном мы сплетничали и говорили обо всем, кроме бизнеса. К счастью, на этом они успокоились.

Я предложил свое решение в связи с этой проблемой. Если слухи о моем заключении продолжат распространяться, то почему бы не дать повод для разговоров? Джейми передал это команде маркетинга, и они начали включать скрытые послания в новую рекламу Steve Madden. Сначала они незаметно добавили мой идентификационный номер заключенного на изображение камня, а в другой рекламе поместили на номерной знак автомобиля надпись: «ОСВОБОДИТЕ СТИВА». Я до сих пор не достал сапоги для жены Качка, поэтому попросил парней указать его имя в следующей рекламе, просто для прикола. Это было весело и напомнило мне The Beatles, которые оставляли скрытые послания на обложках своих альбомов.

Примерно в это же время совет директоров получил еще одно предложение о покупке компании, но теперь я был категорически против. Не хотел отказываться от того, к чему хочу вернуться после освобождения. Кроме того, я увидел свет в конце туннеля. Прошло чуть больше года после заключения и мне утвердили восьмидневный отгул. К тому моменту я участвовал в программе по реабилитации наркозависимых около шести месяцев. После возвращения из дома мне оставалось отсидеть еще три месяца, а затем недолгое время пробыть в реабилитационном центре, после чего я буду освобожден. Все было устроено, билеты на самолет забронированы, и я собирался провести восемь потрясающих дней дома со своими друзьями и семьей. Я знал, что это придаст мне энергии и сил, необходимых для того, чтобы пережить оставшийся срок.

За два дня до отъезда, когда я играл в карты с парнями в комнате отдыха, ко мне подошел охранник и сказал, что я должен немедленно пройти в кабинет лейтенанта. Это было что-то новое. За последний год ко мне никогда не обращались с такой просьбой. Но ничего необычного за последнее время не происходило, поэтому я не слишком волновался по дороге к офису. Однако когда я зашел внутрь, понял, что-то должно произойти.

Несколько охранников, серьезных и разъяренных, собрались в небольшом кабинете. Лейтенант сидел за своим столом. «Вы переводили пятьсот долларов заключенному по имени Байрон Семиан? – спросил он. Я на секунду замешкался и только потом понял, что речь идет о Брюхатом. Как они узнали, что это был я? – Просто скажи правду, – продолжил он, – и все обойдется».