Борис Наумов - А почему бы и нет

Утром тринадцатого апреля шестьдесят первого года я уже был на стадионе, где меня ждал маленький вертолётик Ми-1. Я сел в кабину рядом с пилотом, потому, что другого отсека там не было. Он дал мне наушники и сказал:

— Надевай.

— Это зачем? — спросил я пилота, когда он и себе стал надевать такие же.

— Здесь сильно шумит, уши закладывает без наушников. Да и для общения могут понадобиться. Ведь, мы будем в полёте общаться?

— Наверно.

— Тогда экипируйся.

Мы взлетели часов в одиннадцать или чуть позже.

Вертолёт затрясло, словно машину на грунтовой дороге. Когда мы поднялись на полётную высоту, лётчик долго сосредоточенно молчал, потом снял гарнитуру, повернулся ко мне и что-то сказал.

— Я ничего не слышу, — ответил я на его обращение.

Он ближе наклонился к моему уху и прокричал:

— Наши запустили космонавта.

— Да?! Вот здОрово!

— Он уже приземлился.

— ЗдОрово! — не нашёл я других слов для выражения восторга. — А кто он? Как фамилия?

— Гагарин, — ответил пилот.

— Татарин? А фамилия какая? — не расслышав пилота, снова спросил я.

— Гагарин, — снова повторил он, почти уткнувшись губами в моё ухо.

— Понял, — прокричал я в ответ.

В связи с плохой слышимостью, я не стал ни о чём больше спрашивать или комментировать. Чувство какого-то совершённого чуда и гордости переполняло меня.

Вот так, находясь почти в «космосе», я впервые услышал о полёте Юрия Гагарина.

Удачный и плодотворный полёт в Певек оставил у меня очень приятные воспоминанья и благодарность за встречу с друзьями и за расслабленность в течение последнего дня.

Когда я с восторгом рассказал коллективу о полёте Гагарина, я не почувствовал ответной эмоциональной реакции. Все здесь уже знали об этом эпохальном событии и успели пережить соответствующие эмоции. Радиоприёмники, работающие в палатках почти круглосуточно, уже донесли сюда информацию раньше меня.

После моего возвращения природа решила взять реванш за отпущенные ею несколько солнечных дней. Закрутилась метель, остались одни воспоминанья о весенних денёчках. Прекратились работы на шурфах, буровые установки так и не заработали. О выходе геологических бригад в маршруты речи не могло быть.

Вынужденные рабочие простои актировались, но не приносили никому удовлетворения. Люди сидели в палатках, играли в карты, домино, шахматы. Палатки полностью покрылись снегом и выглядели как зимовки на Северном полюсе.

Дни шли, я всё с большим и большим нетерпением ожидал ответа из министерства на моё обращение. Обратным адресом я указал Районное геологическое управлении, так, что о получении письма мне могли бы сообщить по рации.

Начальник партии узнав, что я закончил курсы радистов и могу работать как морзянкой на ключе, так и в разговорном режиме, выдал мне радиостанцию и поручил наладить связь с Управлением и с соседними партиями, работающими в этом районе.

Мне доставляло удовольствие выходить в эфир в любое время суток и узнавать новости от соседей или из Певека.

К концу апреля и в начале мая после таяния снегов все работы возобновились, и жизнь в лагере оживилась.

В выходные дни я с одним геологом Максимом я выходил на охоту. Максим — мастер спорта по классической борьбе и был тренером в секциях борьбы, которые я посещал в зимние вечера.

Охота на Чукотке — это что-то особенное. Она отличается от охоты на сайгаков в Казахстане и от охоты в Сибирской тайге.

В весеннее время перелётные птицы — гуси, утки, журавли — тучами летят на гнездованье и выведенье птенцов. В это время можно никуда не ходить, птицы сами прилетают в любое место. Мы делали так: разжигали костёр, кипятили воду и, поднимая ружьё дулом кверху, нажимали на курок. Гусь или утка падали прямо в котелок с кипящей водой. Это, конечно, шутка, но, как говорят, в каждой шутке есть доля правды. А если быть точным, то, безусловно, так можно одним выстрелом убить не одну утку или гуся. Но мы, чаще всего ходили охотиться на озеро. Тут появляется возможность не только запастись мясом, но и удовлетворить охотничий азарт. Признаюсь честно, мы не злоупотребляли количеством потенциальных жертв, а стреляли только по необходимости.

Полярный день вступил в свои права, солнце круглосуточно отдавало тундре своё тепло. Опять ковром голубики покрылось всё видимое пространство. Цветы и травы создавали такой уют, что не только травоядным животным, но и нам, людям, хотелось, как можно, дольше наслаждаться дарами природы.

Однажды Алексей — один из горных рабочих — после трудового дня решил развлечься охотой. Он взял ружьё, пачку папирос, галеты и флягу воды.

— Я часа через три-четыре вернусь, — сказал он своим товарищам и пошёл в сторону моря. Прибрежная линия представляла собой невысокие сопки и горы с крутым, скалистым спуском к морю.

Прошло четыре, пять, потом и шесть часов, но Алексей не появился. Начальник партии забил тревогу, организовал три поисковые группы по два человека и отправил их на поиски пропавшего человека. По времени, это была ночь, но солнце продолжало делать своё доброе дело.

Поисковые группы веером от базы разошлись по тундре и начали подниматься по склону сопки. Время шло, ребята прочесали пространство до самого берега, но Алексея не встретили. Они вернулись на базу, доложили начальнику о результатах поиска.

— Мы на вершине нашли окурок папиросы и следы человека в сторону долины, противоположной нашей базе. Если это его следы, то, скорее всего, он потерял ориентир — здесь все сопки одинаковы — и направился в другую сторону.

— Кто ещё что-то заметил?

— Нет, следов мы не видели, — доложили ребята из другой группы.

— Значит, так, — говорил Карп, — ты, Борис, давай радиограммы всем партиям, расположенным в нашем районе. Доложи обстановку и запрос о срочном сообщении каких-либо новостей по поводу нашей пропажи. Отдельно телеграфируй в Управление, пусть высылают поисковый самолёт.

— Я всё понял, — принял я распоряжение начальника, — пойду работать.

На четвёртый день рано утром прилетела в наш район «Аннушка» — самолёт Ан-2. Он облетел все сопки, побережье, долины. После двухчасового полёта пилот принял решение о бесполезности дальнейших поисков с воздуха и улетел обратно в Певек.

На следующее утро я принял неоднозначное сообщение от радиста соседней партии. Там было всего два слова: «нашли рабочего». Связь была неустойчивой и больше я ничего не услышал. Я доложил об этом начальнику, который, естественно, был рад и принял поспешное решение сообщить в Управление просьбу — выслать доктора к нашим соседям. Расстояние до базы геологов, приславших нам сообщение, километров сто, поэтому физически пойти или поехать туда нам было трудно.