Борис Наумов - А почему бы и нет

— Удачи тебе и везенья!

Оформление заняло у меня несколько часов. За это время я успел не только оформить документы, но и получить, как позитивные, так и негативные сообщения.

В письме из министерства была благодарность за мой интернационализм, но в поездке на работу в Индонезию отказали, обещав исполнить мою просьбу после отработки трёхлетнего срока геологом на Родине. Мне стало ясно, что с этой мечтой мне, скорее всего, придётся расстаться. Хотя, в жизни всякое бывает. Отработаю три года после армии и поеду в Индонезию. А прочему бы и нет! Я любил завершать свои желания, планы или сомнения этой фразой. Она меня поддерживала, вдохновляла и давала надежду.

Ещё четыре письма были личного характера: из дому от папы и мамы — самое приятное и дорогое, второе письмо из Германии от девочки, с которой я переписывался уже много лет. Тогда было модно заводить дружбу заочно с кем-нибудь из дружественных нам стран. Переписка моя с немкой была не только, по-молодёжному, интересна, но и очень для меня полезна. Я в школе и в техникуме изучал немецкий язык и знал его неплохо. Мы переписывались только на немецком языке, и это было для меня неплохой практикой.

Третье письмо было от Юли, от той девочки, с которой я когда-то познакомился на новогоднем балу. Я с ней поддерживал отношения до самого моего отъезда в Магадан. В письме она написала приятную для меня вещь. Оказывается, что производственную практику она проходила на том же полиметаллическом руднике на Алтае, где когда-то работал и я. Более того, она работала в той шахте и с теми же людьми, с которыми и мне пришлось работать. Меня там помнили, передавали привет и приглашали приезжать к ним на работу. Вот такое необычное, приятное совпадение. Кстати, у меня в жизни нередко бывали такие совпадения, о которых можно было бы сказать, что такое может случиться только один раз в тысячу лет! И последнее письмо было от Кати, с которой я тоже переписывался чисто по-дружески, без всяких планов ни с моей, ни, думаю, и с её стороны.

Закончив в Управлении с бумажными делами, я решил всё остальное оставить на завтра. Мне оставалось получить расчёт и посетить военкомат.

Друзей в это летнее время у меня в Певеке не оставалось, все работали в полевых партиях. Я решил сходить в кафе, посидеть там в последний раз, как белый человек, без спешки и с удовольствием выпить одну-две кружки пива.

Мне это удалось сделать. После переживаний в последние два дня и ночных сказочных перипетий, обстановка в кафе мне показалась верхом счастья, исполнением лучших мечтаний человека. Я никуда не спешил, у меня впереди ещё была пара свободных дней.

На следующий день я явился в военкомат, где встретили меня не совсем дружелюбно, видимо, считая, что в прошлом году я специально отлынивал от призыва. «Ну, вот и попался» — наверно, думали там, а, может быть, и не думали — это всё мои домыслы.

«В субботу двадцать девятого числа, с ложкой, кружкой, в соответствующей одежде явиться сюда в военкомат» — в приказном порядке сообщили мне, хотя, я ещё не был военнослужащим, и к категоричным приказам прислушиваться не привык.

Тем не менее, суббота — переломный день в моей жизни. Вместе с другими такими же двенадцатью «счастливчиками» мы ожидали приказаний военного начальства. Теперь всё у нас в жизни будет построено только на основе приказаний и их исполнении. На военном вездеходе нас отвезли на аэродром, не выдав, даже намёком, тайну — куда нас отправят. Мы все перезнакомились, стали почти кровными друзьями и покорно ждали решения нашей общей судьбы.

Когда мы загрузились в самолёт, встречающий нас сержант, наконец, проговорился, куда мы будем держать путь.

— Летим в бухту Провидения, — сообщил он, — там есть военный городок Урелики. Вот там, в мотопехотном батальоне и будете служить. Это почти на границе с Америкой. В зимнюю морозную погоду, когда воздух чист, как слеза младенца, видно американский остров, их аэродром, самолёты, снующих там лётчиков, их имена и фамилии.

Шутником оказался сержант, но его информация нас заинтересовала.

— А их семьи, детей, жён тоже видно? — кто-то из нашей компании тоже в шуточной форме решил поддержать разговор.

— Нет, для получения таких сведений вам придётся сбегать в разведку.

— Прямо по морю?

— Там моря нет. Там Берингов пролив. Да и тот шесть месяцев в году покрыт льдом. Вот пешочком и можно по льду туда сгонять.

— А вы сколько раз туда наведывались? — поддержал я своим вопросом продолжающийся шуточный разговор.

— Я практически там живу, утром — оттуда на службу, а вечером — обратно домой. Вот так.

— Нравится?

— Слов нет, — уже с серьёзным видом ответил сержант. — Может быть, с кем-то из вас будем в одном подразделении. Я — танкист, вот по эмблемам видно.

Он показал маленькие танки, закреплённые в петлицах кителя.

Мне по наивности показалось, что он выдаёт нам какие-то военные тайны, нам — ещё гражданским и неизвестным ему, мальчишкам. Нет, «мальчишкой» себя я назвал необдуманно, ведь я призываюсь в тот самый год, когда мои сверстники, одногодки будут демобилизоваться. Да, к тому же, я уже прошёл серьёзный жизненный путь, в отличие, думаю, от сидящих здесь пацанов, призываемых в свой срок.

Мы приземлились в бухте Провидения на военном аэродроме. Сержант построил нас в колонну по двое и повёл туда, куда дорогу знал только он — в военный городок Урелики. Мы строем шли по улице, с интересом разглядывая всё по сторонам. По дороге в основном шли военные люди разных род войск: и пехотинцы, и моряки, и лётчики, и пограничники, отличающиеся друг от друга формой и даже поведеньем. Чувствовался форпост на границе с Америкой. На многих зданиях были вывешены государственные и другие, незнакомые мне, флаги. Неизвестно откуда звучала бравурная музыка.

— Что за праздник здесь сегодня? — спросил я сержанта.

— Завтра будет день военно-морского флота.

— Жаль, а я думал, что это в честь нашего приезда музыка и флаги, — пошутил я. В нашем разношёрстном строю раздался хохот.

Сержант привёл нас к длинной деревянной казарме. Он открыл дверь и скомандовал:

— Здесь вы будете в течение месяца жить. Карантин. Скоро сюда пригонят ещё салажат, — он так и сказал: «пригонят».

— До принятия присяги вам отсюда ни шагу! Понятно?

Мы молчали, не выражая особого восторга месячной перспективой.

— Занимайте койки. Вам привезут бельё, постельное и нательное. Свои личные вещи потом в подразделении сдадите в каптёрку.

Смеху было много, когда какой-то солдатик привёз нам кальсоны и рубашки. Все они были большого размера, часто без пуговиц и подвязок. Мы надевали их, пытаясь подобрать по размеру, но редко кому удавалось это сделать. Наверно, все призывники, впервые надев нательное солдатское бельё, выглядели, как ночные привидения или огородные пугала — белые с головы до ног, часто ни на ногах, ни на руках не было видно пальцев. Со временем, всё уладилось, мы надели солдатские хлопчатобумажные (х/б) гимнастёрки и такие же штаны. Всё стало на свои места.