Леонид Борткевич - «Песняры» и Ольга

Песни Козина я хорошо знал. Моя мама его творчество очень любила, и у нас дома были его пластинки. Но я понятия не имел о том, что он еще жив и находится в Магадане.

— Мы обязательно приедем, — сказал я ребятам.

После концерта Ольга Корбут, моя жена, Юра Денисов и я поехали по адресу, указанному в письме. По дороге мы зашли в магазин и купили выпивку и закуску. Дверь нам открыл сам хозяин. Жил он в небольшой квартирке со скудной мебелью и несколькими котами. Мы поняли, что коты — страсть, потому что кроме живых, которых он подбирал на улице и выхаживал, у него было много котов игрушечных. Мы с Ольгой, видя весь этот кошачий «рай», тоже пообещали подарить ему игрушечного кота (что потом и сделали, когда появилась возможность передать в Магадан игрушку). Не знаю, как его довез тот человек, поскольку игрушечный кот был размером с Ольгу, она купила его когда-то в американском турне.

Жил Вадим Козин достаточно бедно, на небольшую пенсию. Львиную долю пенсии он тратил на печатные издания. Даже телевизор у него стоял на огромной кипе газет. Я удивился тому, что Козин в курсе абсолютно всех событий в мире искусства. Он нам показывал газетные статьи о «Песнярах» и Ольге. Показал свои песни старые и новые. И в конце подарил целую катушку с записью своих песен и с предисловием, записанным прямо у него дома. Оно начиналось так: «Дорогим моим Ленечке Борткевичу и Олечке Корбут от старенького Козина…» Очень жаль, что та пленка не сохранилась. Перед отъездом в Америку я нашел ее, но она буквально рассыпалась в моих руках. Тогда еще не было возможности перегнать запись на компьютерный диск.

Козин попросил меня передать в Москву письмо, написанное на имя министра культуры. В письме он просил устроить его авторский концерт в Москве.

Жизнь Козина трагична и достойна экранизации. После признания, огромной популярности, охапок цветов и всего того, что может дать известность, он попадает в немилость. Результат — 38-я статья и сталинские лагеря. Потом, уже в лагере, еще одна статья. Я спросил у него, как такой известный творческий человек смог прожить долгое время за решеткой. Он улыбнулся:

— Сначала безумно трудно, но потом привыкаешь. Привыкнуть можно ко всему, даже к нечеловеческим условиям. Так уж мы устроены.

Вся его обида на государство, на людское предательство вылилась в то, что после освобождения, будучи сам из Питера, он остался жить в Магадане, прозябая в безвестности и нищете. Козин показал нам советскую музыкальную энциклшедию, где о нем был написан всего один абзац и даже не было его фотографии.

Я пообещал, что обязательно, когда буду в Москве, постараюсь помочь ему в организации его концерта. И я действительно поговорил с Шароевым и Кобзоном. Они до нашего разговора и не предполагали, что Козин еще жив и живет в Магадане.

По прошествии полугода я встретился с Иосифом Кобзоном снова, это было на концерте в зале «Россия». Он тогда сказал мне, что в Министерстве культуры не готовы организовать концерт Козина, попросту говоря, испугались. Хотя Козину и под восемьдесят, однако мало ли что может выкинуть бывший опальный певец. И если даже выступит, то старые поклонники разорвут зал. Может случиться демонстрация… В Магадан тогда отправили телеграмму, что наверху якобы беспокоятся о его здоровье, что встреча с его поклонниками и сама поездка могут быть небезопасны для него.

По прошествии многих лет я узнал, что в конце жизни Козина все-таки был организован творческий вечер в его честь. Но он на него так и не пошел. Видимо, уже мало кому доверял в этой жизни, да и не ко времени все оказалось.

Человек, который перевернул не только мир спортивной гимнастики, но и всю мою жизнь, — Ольга Корбут.

С Ольгой я познакомился в самолете, когда «Песняры» первый раз летели на гастроли в Америку. До этого было несколько встреч, предшествовавших нашему знакомству.

В 1972 году по радио шел концерт по заявкам олимпийцев, которые едут на Олимпиаду в Мюнхен. И вдруг я слышу, что по радио передают интервью с белорусской гимнасткой, знаменитой Ольгой Корбут. Ее спрашивают: «Кого из исполнителей вы любите? Какую песню хотели бы услышать?» Она ответила, что любит ансамбль «Песняры» и ей очень нравится песня «Алеся» (которую исполнял я).

Надо сказать, что мне-то тогда из команды гимнасток нравилась не Ольга Корбут, а Люба Бурда, будущая жена Николая Андрианова.

По прошествии времени все мы, конечно, перезнакомились. Но то, что Ольге нравятся «Песняры», безусловно, отложилось в памяти.

После того как Ольга привезла олимпийское золото из Мюнхена, мы вместе работали на правительственном концерте во Дворце спорта. Была большая репетиция, и Ольга на сцене разминалась. Тогда я ее впервые увидел. Прошелся один, второй раз мимо, чтобы ее внимательно рассмотреть. Но она глянула на меня как-то вскользь и вроде не заметила. Я еще подумал: «Маленькая, а гордая какая».

Ну а знакомство, как я уже говорил, произошло в самолете по дороге в Америку. В том самолете летели «Песняры», гимнастическая команда сборной СССР, пара дипломатов и журналисты. Самолет был полупустой, наши ребята — Мулявин, Демешко — пошли к девчонкам. Я слышу шум, смех, разговоры. Позвали меня. А я знал, что если пойду, то дадут гитару, начнут упрашивать спеть. Петь в тот момент мне не хотелось.

В общем, я скромненько сел в уголке и сижу. Напротив недалеко сидела Ольга. Она раз на меня посмотрела, другой. Потом подошла и говорит:

— Что ты сидишь такой грустный? Скучаешь?

— Ты-то тоже не веселишься с девочками, — отвечаю.

— Ну тогда давай скучать вместе, — сказала она и села рядом со мной.

Мы семь часов с ней проговорили: о «Песнярах», о моей семье, о сыне Алексее. Я понятия не имел, что она такая великая звезда на Западе и так популярна.

В конце разговора Ольга сказала:

— Если я когда-нибудь и выйду замуж, то только не за спортсмена и не за артиста.

— Почему?

— Потому что постоянные гастроли или тренировки — никакой личной жизни. Какая же семья может быть?

Ну а дальше было так: подлетаем мы к Нью-Йорку, самолет совершает посадку в аэропорту Кеннеди. Я смотрю, к трапу подъезжают лимузины черного цвета с государственными флажками обеих стран. Девочки-гимнастки притихли: они уже знали, кого так встречают. Мы с Ольгой сидели сзади. Наши ребята не поняли, в чем дело, и потянулись к выходу. Опускается трап, по нему поднимается хорошо одетый человек и, не очень-то вежливо отстранив тех, кто стоял впереди, говорит: «Олга Корбут, плиз!»

Немая сцена. Все повернулись назад, проход освободился, и Ольга, минуя всех, маленькая, с маленькой сумочкой, легкой походкой пошла к выходу. Ее посадили в шикарную машину, всю остальную команду — в автобус. И еще запомнился тот момент, когда ее спросили: «Что бы вы хотели посмотреть в Америке?», а она, улыбаясь, отвечала чуть лукавым голоском: «Не знаю, может быть, Диснейленд». Корбут была похожа на ребенка, который купается в лучах славы.