Сергей Шойгу - Про вчера [litres]

– Рассматривается персональное дело коммуниста N, все изучили материалы?

– Все.

– Есть предложение из партии исключить и дело передать в прокуратуру. Кто за, товарищи?

Ваня открывает рот, у него папки, у него графики роста, у него красивые цифры, ему сказать надо. А слышит:

– Да, извините, минуточку, тут есть письмо от первого секретаря Красноярского краевого комитета партии товарища Федирко, члена ЦК. Он просит передать дело на рассмотрение краевой Красноярской комиссии партийного контроля. Кто за, товарищи? Единогласно.

Пять минут. Ваня вышел оттуда, как он говорит, потеряв два килограмма и двадцать лет жизни. И на мой вопрос, чем всё это закончилось в финале, я услышал ответ уже другого человека.

– Понимаешь, я сначала пытался узнать за что? Что я нарушил, за что меня нужно из партии исключать и дело в прокуратуру передавать? А сейчас даже это меня не интересует. Я просто хочу быть там, где «их» не будет никогда.

И он, передовик и умница, пошёл работать туда, где их и не будет никогда. Просто спрятался на том уровне, вмешиваться в который они считали ниже своего достоинства, до которого они не опускались.

Каждая крупная строительная организация – объединение или трест – как правило, имела своё профессионально-техническое училище. Там готовили сварщиков, каменщиков, штукатуров-маляров, плотников, бетонщиков, арматурщиков и так далее. Было такое ПТУ и у нас.

Уже начало горбачёвских времён, но ещё живы наши слегка странноватые убеждения о неприкосновенности того или другого дела. Субботник, мы на работе, вдруг прибегают: «Срочно! Очень срочно! К вам хочет попасть с очень важным, но секретным, закрытым вопросом директор ПТУ». Даже сейчас трудно понять, какой может быть у директора ПТУ «закрытый» вопрос к начальнику объединения, к управляющему трестом. А тогда тем более.

Она вошла и с дрожью в голосе, с хрипотцой сказала:

– Вы знаете, я не представляю, что делать… Они надругались над бюстом Вождя!

– Кто надругался? Как надругались?

– Они надругались над бюстом Вождя! Учащиеся нашего ПТУ…

– Стоп, давайте уточним, что они сделали?

– Это невообразимо, это нельзя передать словами! Я не знаю, что делать. Вы, наверное, меня уволите… Будете разбирать меня на бюро горкома… Скорее всего, меня исключат из партии из-за этих юных мерзавцев!

Когда разобрались, оказалось, что «юные мерзавцы» откололи маленький кусочек краски на затылке у гипсового Ильича. Попробовали что-то сделать, гипс оказался мягким, они ещё больше расковыряли – в голове у вождя оказалась дырка.

Училище всё-таки строительное, готовит в том числе и бетонщиков, и штукатуров, – они попытались восстановить утраченное, но перепутали гипс с цементом и развели цементный раствор. На затылке у Владимира Ильича образовалось большое серое родимое пятно. Уже позже я размышлял: «А может, это было знамение? Что придёт такой мессия к нам, который развалит всё».

Директора ПТУ успокоил, конечно: «Всё это можно и нужно восстановить. Нужно просто пойти поработать на этом примере. Сказать, что да, повредили, да, бывает. Но у нас с вами есть возможность всё исправить. И просто провести урок, принести гипс и нормально всё сделать. Когда гипс высохнет – покрасить белой краской. И всё будет хорошо».

Она приободрилась, пошла, уже почти вышла из кабинета. Но вернулась:

– Скажите мне честно. Вы будете докладывать об этом инциденте в областной комитет партии?

– Знаете, у меня много других занятий и забот.

Просто восстановите Ленина.

И она ушла.

Всё это просто штрих к нашей тогдашней жизни, насыщенной и невероятно быстрой, в которой мы готовы были ради дела на всё, на многое закрывали глаза ради дела.

Я по этой жизни очень скучаю. Скучаю по Сибири, в которой у меня и была эта настоящая и интересная жизнь. Я обязательно туда вернусь.

Сначала была заявка. Потом рассмотрение, расчёты, согласования, много согласований. По пути продвижения от идеи до внедрения появилось огромное количество принимавших участие соавторов. К финалу были автор и семь соавторов. Как говорят опытные решалы, «это по-божески».

Была КПСС, и было по три процента от заработка в виде партийных взносов. Конечно, были исключения – вознаграждения за рационализацию, авторские отчисления, гонорары за разные научные статьи. Взносы для коммуниста, а особенно для члена парткома, были делом святым и первостепенным.

И вот, только пришедший на партийную работу, не проветрившийся от строек, вчера ещё управляющий трестом, молодой второй секретарь горкома КПСС получает авторские за изобретение. Сумма – не выговариваемая для парткома и партаппарата. На эти деньги тогда можно было купить трёхкомнатную кооперативную квартиру.

Пошёл платить я эти самые три процента. Повздыхали, поудивлялись, повосхищались. При этом дверь в кабинет прикрыли поплотнее и шёпотом так: «Ты что, с ума сошёл?» Нашли-таки пунктик, в котором сказано, что с изобретения взносы не платят, как и с рационализаторских.

Вполне себе довольный, купил бутылочку польского «Наполеона» – решил отметить, как это водилось на прежней строительной службе. Не то, что обошлось без трёх процентов, а просто праздник потому что. Авторские!

Через много лет, в Москве, когда я уже был министром, звонит мой бывший главный инженер: «Проездом. Давно не виделись, давай встретимся?»

Встретились. Как положено, пообщались. И в конце уже он говорит: «Получил наши награды. За то давнее твоё изобретение».

Я тогда уехал, а они подали заявку на премию ВДНХ, это была для изобретателя-инженера самая высокая оценка. Получили аж две медали – золотую и серебряную! Это было круто, мало кто мог таким похвастаться.

Естественно, выпили за такую для меня новость. Обсудили всё, от новых зубов его новой жены до того, кого куда закинуло после наших сибирских дел.

– Ну всё, пора. В ночь улетаю домой уже. Да, вот твоя серебряная медаль, – говорит он мне. – Так получилось.

И уехал. У него, у соавтора, золотая, у меня, у автора, серебро. Не обидно. Он старше, жизнь его крепко побила, прошёл путь от зека до главного инженера и – уже после моего отъезда – до управляющего трестом.

Свою первую Олимпиаду мы проводили на фоне бойкота западных стран – за ввод войск в Афганистан. На её фоне незамеченной осталась людская река в день похорон Высоцкого, в новостях были очки, голы, секунды, никто и не заметил, как из Москвы и городов проведения Игр выдворили цыган, бомжей, проституток – всё, что портило витрину страны победившего социализма.

По стране потянулись «олимпийские этапы». Так мы их, во всяком случае, тогда называли. Из городов Олимпиады – Питера, Таллина, Киева, Минска и Москвы – повезли на окраины разных сортов и мастей тунеядцев, валютчиков, фарцовщиков. Ну и, конечно, проституток.